– Что случилось, что случилось. Ничего не случилось. Топай!
– Отвечай! – рука Шторра медленно поползла к поясу, где под плащом у него был закреплен бластер. Заметив его движение, стоящий рядом Пул поспешно перехватил его запястье, одновременно заслоняя собой от взгляда Вацека.
– Ты тут особо-то не голоси, – резко произнес Бруно. – Не тот случай.
– Бруно, скажи мне, что случилось с Петрой, – почти умоляюще проговорил Крим.
– Да ничего с ней не случилось. Ушла она. Сбежала.
– Как сбежала? Откуда? Куда?
– Ясно откуда – из поселка. А куда – так кто ж ее знает? Лес кругом.
– Но почему?
– По кочану! Знали бы почему – неужели дали бы уйти?!
– Когда это произошло?
– Да дня три назад. Ну, все, хватит болтать! Пошли!
Модуль, куда Вацек привел друзей, состоял из одной большой комнаты, не считая тамбура прихожей. В помещении были четыре застеленные койки, стол со стульями и высокий пустой стеллаж у стены. В углу стоял чан с питьевой водой.
– Удобства во дворе, – пояснил Бруно. – Но прошу не злоупотреблять.
– Как можно этим злоупотребить? – поинтересовался Пул.
– Ну, мало ли кому что в голову придет. Сбежать, например. Учтите, идти тут некуда. Тем более – ночью.
– Но эта ваша Петра куда-то все-таки ушла? – заметила Ольга.
– Дуракам закон не писан.
Крим резко рванулся, но Пул оказался наготове, успев перехватить его за плечи и силой усадить на кровать.
– Ты бы шел себе, что ли? – процедил он в сторону Вацека. – Не видишь, нервничает человек.
– Счастливо оставаться. Мое дело предупредить.
Бруно удалился.
Некоторое время все молчали.
– Я должен идти ее искать, – произнес неожиданно Шторр, ни к кому конкретно не обращаясь. – Немедленно.
– Куда ты сейчас пойдешь? – всплеснула руками Ольга. – Смотри, как быстро темнеет. Через полчаса ни зги видно не будет.
– Я должен, – повторил Крим.
– Хорошо, ты должен, – согласилась Смит. – Ты пойдешь завтра.
– Немедленно.
– Завтра, – твердо проговорил Пул. – Если хочешь, мы пойдем вместе. А сегодня – ляжем и будем спать. Что-то подсказывает мне, что силы нам еще понадобятся.
– Думаете, нас так просто отпустят? – спросила Ольга.
– Пусть только попробуют помешать. – Крим откинул полу плаща, отстегнул бластер и положил его на стол.
– Надеюсь, до этого не дойдет, – покачал головой гростианин. – Ладно, давайте укладываться. Ставлю сто кредитов, что новый день принесет нам немало интересного.
– У тебя же нет денег, – усмехнулась Смит, опускаясь на кровать.
– Спорю в долг.
Пять дней назад
Петра шла по поселку, возвращаясь после обеда в женский модуль. Последние две недели она жила здесь одна, ее бывшие соседки Елена и Анна перебрались соответственно к Бруно Вацеку и Стиву Ли, отцу четырехлетнего малыша Гарри. Настроение у Лопес было отвратительное. Утром опять приходил Валентин, уговаривал последовать примеру подруг. Разумеется, был послан по известному адресу. О’Нил ушел, но Петра чувствовала, что это не более чем отсрочка. Возможно – последняя.
У дверей домика ее ждала Буш. На поясе у Елены висел бластер. Теперь в поселке оружие могли носить только двое – Буш и Бруно Вацек, которым Силке поручила исполнять полицейские функции. Шульц называла их шерифами, но среди колонистов укрепилось иное прозвище – «Преторианская гвардия». Вацеку это даже льстило, Елену же почему-то просто бесило.
Петра попыталась войти, но Буш преградила ей путь.
– Что тебе надо? – почти грубо спросила Лопес.
– Вопрос в том, что тебе надо, – в тон ей ответила Елена.
– Это мое дело.
– Нет, не твое. Это наше дело. Дело колонии. Дело Терры.
– Отойди, – потребовала Петра.
– И не подумаю. Я здесь официально. Ты не подчиняешься закону.
– Я ничего не нарушала, – заявила Петра.
– Ты уже неделю как должна быть с Валентином.
– Кто это сказал?
– Силке.
– Передай своей Силке, чтобы катилась ко всем чертям. Я вам не скотина породистая.
– То, что не породистая, – это факт, – усмехнулась Буш. – Ладно, пошли со мной.
– Куда это еще?
– К Силке. В мэрию.
– И не подумаю, – Петра и сама не поняла причину своего упрямства. Словно все напряжение последних дней внезапно выплеснулось, подчинив себе волю и поступки. – Дай мне пройти, я иду домой.
– Ты идешь со мной, – повторила Буш.
– Черта с два!
Резким движением Петра толкнула Елену двумя руками в грудь. Та отшатнулась, отступила на шаг, но споткнулась и опрокинулась навзничь. Проскользнув в образовавшийся проход, Лопес захлопнула дверь.
– Идиотка! – раздалось снаружи. – Я вернусь вместе с Силке и Бруно!
– Да хоть с Имперским Патрулем!
Не прошло и десяти минут, как кто-то забарабанил в дверь кулаком.
– Петра, открой! – девушка узнала голос Вацека.
– Иди к черту! – крикнула она.
– Петра, не дури, открывай! – это уже была Шульц.
Лопес не отозвалась.
– Ломай дверь, Бруно, – приказала Силке.
Послышался удар, за ним другой, сильнее, скрежет металла. Бросившись на кровать, Петра отвернулась лицом к стене.
– Что ты себе позволяешь?! – прокричала Шульц, врываясь внутрь.
Девушка молчала.
– Ты что, язык проглотила? – не унималась Силке. – Повернись и встань, когда с тобой разговаривают!.. Бруно, Лена, поднимите ее!
«Гвардейцы» подхватили Петру под руки и рывком поставили на ноги. Лопес не сопротивлялась.
– Чего ты добиваешься? – уже спокойнее спросила Шульц.
Петра не ответила.
– У нас здесь не пансион для изнеженных девиц! – снова завелась Силке. – И даже не база! Мы последняя надежда Терры! Последний шанс! Наш долг посвятить себя Возрождению!
– Как-то уж слишком быстро ты стала ассоциировать Терру и Возрождение с собой, – процедила Лопес.
– Не смей! – казалось, еще мгновение, и Шульц ударит Петру по лицу, но Силке удержалась. – Не смей! – повторила она. – Я служу Возрождению. И я, не задумываясь, отдам ради него свою жизнь! А также любую другую. В том числе – твою!
– Только вот меня спросить ты забыла, – бросила Петра.
– Это что, мятеж? – резко сбавив тон, произнесла Силке.
– Считай, как тебе нравится.
– Ну, хорошо. – Лицо Шульц налилось кровью, но говорила она теперь тихо и размеренно. – Все знают, что я этого не хотела. Тем не менее, придется. Бруно, отведи ее на площадь. Лена, собери всех, кто сейчас в поселке. Бунты надо душить в зародыше.
Вацек вывел Петру на улицу. На пустыре за мэрией, названном Силке площадью, неделю назад был вкопан высокий деревянный столб. Колонисты еще гадали о его предназначении, однако спросить не решались. Люди вообще последнее время старались задавать Шульц поменьше лишних вопросов.
