Фам подпрыгнул вверх и отскочил от потолка. Секунду ей казалось, что он сейчас убежит с мостика. Но он привязался и начал мрачно пытаться гасить огонь.
Несколько минут на мостике была почти полная тишина – только Фам ругался сквозь зубы, когда не срабатывала ни одна из очевидных мер.
– Сбои запускают друг друга, – буркнул он пару раз. – Пожарная автоматика отказала, воздух из мастерской не откачивается. Мои лучеметы все вырубили.
Пожар на корабле. Равна видела изображения таких катастроф, но ей они казались невозможными. Как может выжить огонь в сердцевине вакуума вселенной? А в невесомости пламя должно задохнуться в собственном дыму, даже если команда не в состоянии откачать воздух. Камера из мастерской показывала, как это бывает на самом деле. Да, пламя сожрало весь кислород. Некоторые листы пеноматериала обгорели только слегка, защищенные на момент мертвым воздухом. Но огонь расползался, равномерно двигаясь туда, где воздух был еще свежим. Местами тепловые турбуленции обогащали горючую смесь, и уже выгоревшие места вспыхивали снова.
– Вентиляция все еще работает, сэр Фам.
– Я знаю. Не могу ее перекрыть. Похоже, люки приплавились.
– Скорее все же ошибка программная. Попробуйте так…
Эти указания были для Равны бессмыслицей – что-то на языке низкого уровня автоматики.
Но Фам кивнул, и его пальцы заплясали по консоли.
А в мастерской лижущие языки пламени ползли по листам пеноматериала. Теперь они лизали изнутри броню, на которую Фам потратил столько времени. Последняя ревизия была закончена только наполовину. Равна вспомнила, что он приделывал к броне реактивные двигатели… Там же должны быть окислители!
– Фам, броня герметизи…
Огонь был в шестидесяти метрах в сторону кормы и за дюжиной переборок. Взрыв прозвучал как далекий ухающий звук, почти безобидный. Но в объективе камеры броня разлетелась и триумфально полыхнуло пламя.
Еще через несколько секунд то, что предложил Фаму Синяя Раковина, помогло, и вентиляционные люки мастерской закрылись. Огонь в разбитой броне продержался еще полчаса, но из мастерской не вышел.
Два дня ушло на приборку, оценку повреждений и проверку, что новых катастроф пока не ожидается. Мастерская погибла почти полностью. На планете Стальных Когтей у них не будет брони. Фаму удалась спасти один из лучеметов, который охранял вход в мастерскую. Катастрофа распространилась по всему судну: классический случай взаимно запускаемых сбоев. Они потеряли пятьдесят процентов водного запаса. Посадочный модуль начисто лишился верхнего уровня автоматики.
Ракетный двигатель «Внеполосного» сильно пострадал. В межзвездном пространстве это не очень важно, но подгонку окончательной скорости придется делать всего лишь на 0,4 g. Слава богу, антиграв работал и маневрировать в крутых гравитационных колодцах – то есть при посадке на планету Стальных Когтей – можно будет им.
Равна знала, как близки они были к потере корабля, но с еще большим ужасом она смотрела на Фама. Она боялась неимоверно, что он воспримет все это как окончательное доказательство измены наездников и это толкнет его на крайние решения. Удивительно, но случилось почти обратное. Боль и ярость его были очевидны, но он не взбрыкнул, а только упорно ходил, собирая осколки. Теперь он больше говорил с Синей Раковиной, по-прежнему не доверяя ему модифицировать автоматику, но осторожно принимая почти все его советы. Вместе они восстановили корабль до какого-то подобия состояния перед пожаром.
Равна спросила об этом Фама.
– В сердце моем не изменилось ничего, – ответил он. – Я должен был сбалансировать риск и напутал… может быть, это и невозможно было сделать. Может быть, Погибель победит.
Богошок слишком много поставил на то, что Фам сделает все сам. И теперь это стало паранойей.
Через семь недель после отбытия с Гармоничного Покоя и всего за неделю до того, что могло ждать на планете Стальных Когтей, Фам впал в многодневную прострацию. До того он был занят бесплодными попытками прогнать сделанные вручную проверки на всей автоматике, которая может понадобиться на планете. Теперь же Равна даже не могла заставить его поесть.
Навигационный дисплей показывал три флота, определенный с помощью групп новостей и интуиции Фама: агенты Погибели, Союз Обороны и то, что осталось от Коммерческой Охраны Сьяндры Кеи: смертоносные чудовища и остатки жертвы. Союз все еще объявлял о себе регулярными бюллетенями в новостях. Коммерческая Охрана СК ответила несколькими немногословными опровержениями, но в основном хранила молчание: то ли эти люди не привыкли к пропаганде, то ли – что более вероятно – она их не интересовала. Единственное, что им оставалось, – это личная месть. А флот Погибели? В новостях от него не появлялось ни слова. Сопоставляя данные по отлетам и исчезновениям кораблей, группа «Отслеживание войн» заключила, что это флот – случайное собрание попавших под руку кораблей из подвластных Погибели на момент событий на Гармоничном Покое. Равна знала, что анализ этой группы неправ в одном: флот Погибели не молчал. За последнюю пару недель он уже раз тридцать вел передачу… в формате управления тележкой. Фам дал кораблю указание отбрасывать эти сообщения, не читая – и волновался, действительно ли этот приказ выполнен. В конце концов, корабль был построен наездниками.
Но теперь, кажется, его мучительные сомнения утихли. Фам сидел часами, только глядя на дисплеи. Скоро корабли Сьяндры Кеи сойдутся с флотом Союза, и хоть одна группа негодяев заплатит. Но флот Погибели и хотя бы часть Союза уцелеет… Может быть, его прострация была вызвана просто отчаянием богошока.
Прошло три дня, и Фам резко вышел из транса. Лицо его чуть осунулось, но в остальном он был нормальнее, чем последнюю пару месяцев. И он попросил Равну привести наездников на мостик.
Когда они пришли, он показал на следы гипердвигателей в окне. Три флота выстроились примерно цилиндром пять световых лет в длину и три в диаметре. Дисплей показывал только середину этого объема, где собрались быстрейшие из преследователей. Текущая позиция каждого корабля изображалась пятнышком света, за которым тянулся бесконечный след более тусклых пятнышек, оставленный гипердвигателем корабля.
– Я свои наиболее вероятные догадки о пути следования каждого флота отметил красным, синим и зеленым.
Самые быстрые корабли собрались в комок такой плотный, что при этом разрешении он смотрелся белым, но за ним тянулись цветные хвосты. Были и другие метки, аннотации, которые он расставил, но, как признался он Равне, сам не понимал.
– Передний край этой своры – быстрейшие из быстрых – нас нагоняет.
