class="p1">В это время конжона он вышел на улицу впервые. Прежде выходил только в арияд.
«Город, или это у них деревня,… или поселок, кажется, ожил», – отметил Авдей.
По дорогам, подобно Дешу, легко прыгали вниз и вверх пратиарийцы. И людей сегодня было больше. Никто из них, однако, не выглядел праздно прогуливающимся, как собственно Авдей. Кто-то, судя по всему, ходил за покупками, кто-то просто что-то куда-то вез в коробе позади себя. Где-то подкрашивали жилище. В общем, законы быта, бытия и энтропии здесь никто не отменял.
«Белым цветом. Как везде. Вовсе не оригинально!» – оглянувшись вокруг, подумал Авдей.
Кому-то досталось собирать паисы. В общем обычная с виду житейская суета затянула всех в свой обычный круговорот. Кроме Авдея.
И, вероятно, от этого некоторые из местных с непониманием смотрели на не спеша прогуливающегося Авдея.
В этот раз Авдей не заметил, как дом Деша выпал из поля его внимания. Остановило его то, что дорога неожиданно уперлась в тупик.
«Вот так вот смотреть по сторонам и заглядываться на молоденьких девочек, – подумал Авдей, невольно почесав себе лоб. – Кстати, они ведь здесь все молодые, лет до двадцати пяти! – отметил он».
Но все-таки дорога. Куда идти дальше? Дорога как будто врастала в тупик, осмотрев который Авдей пришел к выводу, что это, вероятно, дерево. Очень высоко вверху у него даже была крона, хотя и довольно жиденькая.
Он впервые не мельком смотрел вверх, до этого момента его внимание всегда перетягивала на себя высота, находившаяся под ним. Высота владела не только вниманием, но и всем телом Авдея, так как вызывала инстинктивное ощущение предельной осторожности.
«Все-таки здесь все весьма необычно, и многого можно сразу не заметить, – признался себе Авдей. – Даже то, что дороги одним концом всегда упирались или, скорее, судя по всему, вырастали из этих исполинских деревьев. А я, кажется, шел все время прямо. Да и свернуть было некуда, или…».
Теперь он заметил, что с дороги немного раньше можно было на самом деле свернуть. К ней прирастала тропинка, которая, очень похоже, вела как раз вокруг дерева. Теперь Авдей заметил, что такие тропинки были повсюду. Где-то прямо возле ствола, где-то дальше.
Сперва Авдей подумал, что пора возвращаться обратно, чтобы не потеряться. Но потом ощущение безразличия к этому возможному факту заставило его продолжить задумчивую прогулку.
«Если Дешу будет очень нужно, он меня сам найдет, – так он решил. – А мне здесь все одинаково не нужно. Хотя… – вдруг он вспомнил. – Картес. Пожалуй, он все-таки нужен мне. Пока я здесь. Он такой земной. Даже земнее этих ни разу не понимающих людей».
Авдея даже немного пробрала злость. Ему так хотелось, чтобы его кто-то понял. Но ему казалось, что дома любой деревенский иностранец смотрел бы на него не настолько тупым взглядом, как люди здесь.
«А Картес остался дома один. Он мне так рад, – по душе Авдея разлилось тепло, и он невольно улыбнулся. – К Майолу, Фиее и Дешу он равнодушен, – отметил Авдей. – Все-таки придется искать дорогу домой, – решил он».
Затем Авдей свернул куда-то еще раз. Далее он стал выбирать тропинки, ведущие в низ. И так, пока не оказался у подножья гигантских деревьев. Паутина из дорог между скалами и деревьями, которую он увидел у себя над головой, впечатлила его. Хотя в ней было и что-то зловещее.
«Да. Если бы не приятные оттенки зеленого с вкраплениями белых жилищ, – промелькнула мысль у Авдея, – это место могло бы быть ущельем злой колдуньи. А вот, когда сумерки станут более насыщенными…»
Авдея передернуло. Он вспомнил детство, походы на аномалию, серую руку Ии, вцепившуюся когтями ему в ногу. Он даже как будто почувствовал снова эти когти у себя на ноге.
«Уж лучше бы я пошел гулять не вниз, а вверх», – подумал Авдей.
Он вспомнил отца, который героически вырвал его из серых рук. Вспомнил, как он вцепился потом в отца. Смешанное чувство ностальгии, любви, страха, утраты, нежности, грусти сдавило мозг, сердце и кулаки.
Он решил поспешить обратно. Так же заставило задуматься о дороге обратно просыпающееся чувство голода, которое к моменту возвращения домой уже успело убедить Авдея, что он опрометчиво зашел во время прогулки так далеко, что все-таки есть вещи, которые ему здесь необходимы.
Вернувшись домой, он в обнимку с Картесом снова включил канал Гугл. Другие каналы смотреть было бессмысленно, так как языка Авдей не понимал. Он обратил внимание, что северная половина сменила белесо-бурый цвет на зеленый с желтым. Прыгнув вглубь, он понял, что это просто уже сошли снега. Он почувствовал запах и настроение весны. Захотелось попасть туда, захотелось большего присутствия.
Но изображение, хотя и было объемным, было где-то в стене, словно в засаде. Тогда Авдей интуитивно поднял руку, и, вместо того, чтобы управлять выбором каналов, как будто за что-то ухватился и потянул на себя. И в очередной раз мысленно отметил: «Насколько все интуитивно и естественно».
Земной шар выплыл из своей ниши, повис над головой Авдея, заполнив почти все пространство гостиной. Даже показалось, что он затягивает своим вращением. Авдей снова нашел свой город, здесь был день. Улицы были заполнены людьми. Здесь были и взрослые, и дети. У многих в руках были цветы.
«Примулы, – с грустью узнал их Авдей. – Удачно я включился. В прошлый раз еще была зима, а сейчас я как раз попал на этот день».
– Не могу спокойно чувствовать себя в этот день, – сказала Пелагея матери, задумчиво глядя в окно на проходившую по улице разукрашенную в разные цвета колонну людей.
Колонна тянулась бесконечным червем, обтираясь об стены домов и ограждения.
«Несмотря ни на что, бесконечные колонны людей все-таки возможны», – подумала она.
Под словами «несмотря, ни на что» она имела в виду и гибель двух третей человечества, и странные порядки, когда вроде все можно, но страшно элементарно пробежать по улице. Грань установленного контроля приходилось изучать на ощупь, а понять и объяснить ее было еще труднее.
– Наверное, раньше все-таки не все выходили на этот праздник, перебила ее мысли Виолетта. – А теперь праздник стал более актуальным. А почему ты не чувствуешь себя спокойной в этот день? – поинтересовалась мать.
– Я вспоминаю Эви. Так хочется надеяться, что она где-то сидит, не важно, в какой точке Земного шара, возможно, у окна, так же смотрит на людей и тоже ощущает тяжесть на глазах.
Виолетта посмотрела на фотографию, висевшую на стене.
– Эви, ты, – не спеша, перечисляла она, – Бубён – белая скромная наглость, –
