В структуре этого вещества значительную роль играл углерод, но наряду с ним также кремний и тяжелые элементы, практически отсутствующие в земных организмах. Оно реагировало на определенные воздействия и, по-видимому, вырабатывало энергию, поскольку рассеивало ее в виде тепла, но у него не существовало обмена веществ в биологическом смысле. В конце концов ядерщики пришли к заключению, что оно поддерживает свое состояние за счет энергии ядерных реакций холодного типа. Вещество инициировало в себе эти реакции, когда достигало определенной критической массы, причем существенна была не только сама масса вещества, но и его конфигурация.
Обнаружить эти реакции было чрезвычайно трудно, потому что вся выделявшаяся в них энергия — как лучистая, так и кинетическая энергия ядерных осколков — поглощалась без остатка самим веществом и шла «на собственные нужды». Для специалистов это открытие было прямо-таки ошеломляющим. По существу, ядра атомов внутри любого земного организма являются телами чужеродными или по крайней мере нейтральными. Жизненные процессы никогда не добираются до скрытых в ядрах энергетических возможностей, не могут использовать накопленные там огромные мощности — в живых тканях атомы существуют фактически только как электронные оболочки, потому что только эти оболочки и участвуют в биологических (химических) реакциях. Именно поэтому радиоактивные атомы, проникая в организм с водой, пищей или воздухом, оказываются там чужаками, которые обманули живую ткань своим чисто поверхностным сходством с нормальными атомами (то есть сходством электронных оболочек). Каждый «взрыв» такого радиоактивного атома, любой ядерный распад такого незваного гостя означает для живой клетки микрокатастрофу, всегда опасную, хотя бы и в ничтожной степени. А вот Лягушачья Икра не могла обойтись без таких процессов, они были для нее пищей и воздухом, потому что в других источниках энергии она не нуждалась и даже не способна была ими пользоваться. Лягушачья Икра стала фундаментом для целой башни гипотез; к сожалению, оказалось, что это — башня Вавилонская: слишком уж различны были эти гипотезы.
Согласно простейшим из них, Лягушачья Икра представляла собой протоплазму, из которой состоят Отправители звездного сигнала. Как я уже отмечал, для получения Лягушачьей Икры была использована лишь малая часть (не более 3–4 %) всей закодированной информации — именно та, которую удалось «перевести» на язык операций синтеза. Сторонники этого взгляда полагали, что весь сигнал представляет собой описание одного Отправителя и что если бы удалось его материализовать целиком, перед нами появился бы живой и мыслящий индивидуум — представитель галактической цивилизации, пересланный на Землю в виде потока нейтринного излучения.
Согласно иным, аналогичным предположениям, переслано было не «атомное описание» зрелого организма, а нечто вроде эмбриона или же способное к развитию яйцо.
Не было недостатка и в принципиально иных концепциях. Многие, например, предполагали, что «код» описывает не какую-то личность, а информационную машину. Одни понимали под такой машиной нечто вроде библиотеки, сделанной из Лягушачьей Икры, или же «плазматического резервуара памяти», который, возможно, способен сообщать содержащиеся в нем сведения и даже «вести дискуссию». Другие представляли себе «плазматический мозг» — аналоговый, цифровой или же смешанного типа; он не сможет отвечать на вопросы, касающиеся Отправителей, но зато будет своего рода «технологическим подарком», а сам сигнал символизирует акт вручения: одна цивилизация шлет через космическую бездну другой цивилизации свой самый совершенный инструмент для преобразования информации.
У всех этих гипотез имелись варианты, которые возникли, по мнению некоторых, вследствие слишком рьяного чтения научной фантастики. То, что прислано, — будь это «индивидуум», «зародыш» или «машина» — после материализации попытается завладеть Землей. Внутри этой группы верований в свою очередь существовало разделение: одни считали, что речь идет о запланированном вторжении из космоса, другие уверяли, что о «космическом дружелюбии», что таким способом высокоразвитые цивилизации оказывают другим «акушерскую помощь», облегчая рождение более совершенной общественной структуры в интересах местного населения, а не для пользы Отправителей.
Все эти гипотезы (их было еще больше) я считал не только ложными, но и бессмысленными. Я полагал, что звездный сигнал не описывает ни плазматический мозг, ни информационную машину, ни организм, ни зародыш, так как определяемый им объект вообще не входит в круг наших понятий; что это — план храма, посланный австралопитекам, библиотека, подаренная неандертальцам. Я утверждал, что сигнал не предназначался для цивилизаций, стоящих на таком низком уровне развития, как наша, и поэтому ничего у нас с ним не выйдет.
За это меня называли нигилистом, а Вильгельм Ини доносил своему начальству, что я саботирую Проект, о чем я дознался, хоть и не имел собственной системы подслушивания.
Я уже без малого месяц работал в Проекте, когда «Голос Неба» предстал перед нами в абсолютно новом свете благодаря работам группы биологов.
Это Ромни пришла в голову идея заняться исследованиями совершенно иного характера, чем те, которыми были поглощены его коллеги. Ромни, как и Рэйнхорн, был одним из ученых старшего поколения. Кто не читал его «Возникновения человека», тот ничего не знает об эволюции. Он искал причины возникновения разума и находил их в тех стечениях обстоятельств, которые являются нейтральными, когда происходят, и кажутся чуть ли не издевательством, в свете ретроспективных размышлений; ибо выясняется, что каннибализм способствовал развитию разума, угроза обледенения была предпосылкой пракультуры, обгладывание костей вдохновило на изготовление орудий, а унаследованное еще от рыб и пресмыкающихся объединение половых органов с выделительными послужило топографической опорой не только для эротики, но и для различных метафизических конструкций, которые колебались в оценке этого факта от проклятия до благословения. Ромни прочел в зигзагах эволюции весь ее блеск и нищету, продемонстрировав, как цепочки случайностей порождают ответвления эволюции и становятся для этих ответвлений законом природы. Но более всего поражает в его книге то, что она проникнута духом сочувствия, — нигде не выраженным expressis libris.[22]
Не знаю, каким путем Ромни пришел к своей замечательной идее. На все расспросы он отвечал сердитым бормотаньем. Его группа вместо Послания, запечатленного на лентах, занималась изучением «оригинала», то есть самого нейтринного потока, непрерывно льющегося с неба. Я полагаю, что Ромни заинтересовался вопросом, почему именно нейтринный поток был выбран Отправителями для переноса информации. Как я уже упоминал, существует естественное нейтринное излучение, возникающее в звездах. Тот поток, который благодаря соответствующей модуляции нес Послание, составлял лишь узенькую полоску этого естественного целого. Ромни, должно быть, размышлял над тем, случайно ли выбрали Отправители эту полоску (соответствующую понятию «длины волны» в радиотехнике) или же их выбор был продиктован какими-то особыми соображениями. Поэтому он запланировал серию опытов, в которых самые различные вещества подвергались воздействию сначала обычного нейтринного излучения звезд, а затем потока излучения, переносившего Письмо. Это было возможно, поскольку предусмотрительный Бэлойн, глубоко запустив руку в государственную шкатулку, оснастил Проект целой батареей нейтринных преобразователей с высокой разрешающей способностью. Кроме того, естественное излучение усиливалось в несколько сот миллионов раз: физики создали для этого соответствующие усилители.
