– Но когда мы выберемся, когда мы выберемся… я знаю, что буду делать. Не почему я это должен делать, но что.
Больше он ничего не мог объяснить.
В любой момент… И не имело смысла настраивать оборудование, которое все равно придется инициализировать после выхода в Край.
Когда же минуло восемь часов…
– Это может быть и дольше, может быть, целый день.
Они оказались будто на страницах древней истории.
– Может быть, стоит немножко заняться нашим хозяйством.
«Внеполосный» был рассчитан и на Край, и на Медленную Зону, но эта среда рассматривалась как маловероятная, как аварийный случай. Были специальные процессоры для работы в Медленной Зоне, но они не включались автоматически. По совету Синей Раковины Фам вывел высокоскоростную автоматику в автономный режим; это не было трудно, только пара независимых устройств с голосовым приводом настолько отупели, что не могли понять команд отключения.
Использование новой автоматики вызвало у Равны холодок, который каким-то тонким образом больше пугал, чем изначальная потеря гипердвигателя. Ее образ Медленности как темноты с факелами был всего лишь ночным кошмаром. С другой стороны, представление о Медленной Зоне как царстве кретинов и арифмометров что-то общее с реальностью имел. Интеллект «Внеполосного» постоянно снижался по мере приближения ко Дну, но теперь… Отказали все управляемые голосом графические генераторы – они были слишком сложны, чтобы новый «Внеполосный» мог их поддерживать, по крайней мере в интерпретирующем режиме. Отказали все интеллектуальные контекстные анализаторы, с помощью которых в библиотеку корабля можно было обращаться как в собственную память. В конце концов Равна отключила устройства искусства и музыки – без отклика на настроение и контекст они стали такими тупыми… постоянно напоминали, что за ними нет мозгов. Даже самые простые вещи испортились. Устройства управления от голоса и жеста, например: они перестали откликаться на иронию и жаргонные слова. Для работы с ними теперь нужна была определенная дисциплина. (А Фаму это более или менее нравилось. Напоминало счастливые времена Кенг Хо.)
Двадцать часов. Пятьдесят. Все по-прежнему повторяли друг другу, что волноваться не о чем. Но теперь Синяя Раковина заявил, что разговор о «часах» был нереален. Учитывая высоту «цунами» (не менее двухсот световых лет), она скорее всего была в длину несколько сот световых лет – это если вычислять масштаб по историческим прецедентам. В этом рассуждении было одно слабое место: прецедентов такого масштаба еще не было. По большей части границы зон располагались соответственно плотности распределения галактической материи. От года к году видимых изменений не происходило – только сжатие в масштабе эпох, когда после смерти всех звезд, кроме самых малых, ядро Галактики откроется Краю. В любой же заданный момент одна миллиардная доля, быть может, этой поверхности могла считаться находящейся в «состоянии бури». В обычном шторме поверхность могла сдвинуться наружу или внутрь примерно на световой год где-то за десятилетие. Такие штормы каждый год сказывались на судьбах миров.
Куда реже – быть может, раз в сто тысяч лет во всей Галактике – бывали штормы, когда границы серьезно искажались и расходились волны-всплески с многократной световой скоростью. Это и были те штормы, по которым Фам и Синяя Раковина строили свою шкалу соотношений. Самые быстрые перемещались со скоростью примерно светового года в секунду на расстояние чуть менее трех световых лет; самые большие всплески достигали высоты в тридцать световых лет и двигались едва ли на световой год в день.
Так что же было известно о таком чудище, как поглотившая их волна? Немного. Истории из третьих рук, хранящиеся в библиотеке корабля, говорили о всплесках чуть ли не таких же огромных, но приводимые размеры и скорость распространения ясно не указывались. Трудно поверить историям, которым больше ста миллионов лет, и вряд ли существуют какие-то промежуточные языки. (А если бы и были, тоже вряд ли это помогло бы. Новая, тупая версия «Внеполосного» не могла выполнять механический перевод естественных языков. И копание в библиотеке было бессмысленным.)
Когда Равна пожаловалась Фаму, он ответил:
– Могло быть и хуже. Чем на самом деле было АР-Деление?
Пять миллиардов лет назад.
– Никто не знает.
Фам ткнул через плечо пальцем в дисплей библиотеки.
– Некоторые думают, что это был «суперсупервсплеск». Такой большой, что поглотил расы, которые могли бы его зафиксировать. Иногда самые большие катастрофы проходят незамеченными – некому записать леденящие кровь истории.
Класс!
– Извини меня, Равна. Честно говоря, если мы в чем-то вроде этих прошлых катастроф, то через день-другой мы отсюда вылезем. И лучше всего нам строить планы, исходя именно из этого. Просто тайм-аут в бою. Воспользуемся же им и насладимся каплей мира. Подумаем, как уговорить неперевербованные части флота Коммерческой Охраны нам помочь.
Вот еще что. В зависимости от формы заднего фронта волны «Внеполосный» может потерять приличную часть своей форы… Но я ставлю на то, что флот Союза перепугался от всего этого до смерти. Эти оппортунисты скорее всего рванут в безопасное место, как только окажутся снова в Крае.
Совет Фама дал ей работу еще на двадцать часов. Она билась с полуидиотами, которые называли себя новыми версиями стратегических планировщиков «Внеполосного». Даже если всплеск пройдет вот прямо сию секунду, все равно может быть уже поздно. В этой игре были участники, для которых всплеск не дал тайм-аута: Джефри Олсндот и его союзники – Стальные Когти. Уже семьдесят часов прошло с последнего сеанса связи, и три сеанса Равна уже пропустила. Если ее охватывает паника, что же такое делается с Джефри? Даже если Булат может сдержать врагов, время уходит – а с ним уходит и доверие его союзников.
На сотом часу в глубине всплеска Равна заметила, что Фам и Синяя Раковина проверяют ракетный двигатель.
Бывают тайм-ауты, которые длятся вечно.
Горячий жар лета на время спал. Честно говоря, стало даже прохладно. Дым еще поднимался от лесов, и воздух был сух, но ветер уже не так сильно сушил землю. Но в своем гнезде внутри корабля Амдиджефри мало обращал внимания на хорошую погоду.
– Они и раньше, бывало, запаздывали с ответом, – заметил Амди. – Она говорила, что ультраволны…
– Так Равна еще никогда не опаздывала!
По крайней мере после зимы. В голосе Джефри смешались страх и нетерпение. Они ожидали передачи где-то в середине ночи – технические данные для господина Булата. Утром этой передачи не было, а потом Равна пропустила и дневной сеанс, когда у них обычно бывала возможность просто поболтать.
