Ха! Знайте же, я снова вас одурачила. Все, что касается телепортации — стопроцентная правда. Я повторила все объяснения дословно или, по крайней мере, чертовски близко к оригиналу. Я не солгала даже там, где Эйб оставил свой кофе и выбежал из магазина.
Однако я соврала насчет его мотивации. На самом деле второе пришествие рыб никого не напугало, потому что я его выдумала. Эйб сорвался с места, потому что его осенила идея насчет очередного эксперимента с частотой тау. Он поспешил домой, после чего запрыгнул в машину и жег покрышки до самой лаборатории. А Листательница послала меня за ним, потому что нам обеим стало интересно, из-за чего он оставил наше недешевое варево. Наш диалог я передала практически без искажений, только Эйб не особенно нервничал, скорее, он просто проявлял нетерпение. Кстати, он действительно рассказал мне о «Деле пропавших ученых», которые ушли в самоволку. Но упомянул о них, лишь когда объяснял, почему он не может дозвониться до Бена Хольцкокера и заставить того провести новый эксперимент. Эйб понял, что у Бена с Мейлинь есть веская причина исчезнуть — оказалось, что они любили друг друга и сбежали вместе.
Да, и никаких пропавших щенков. Всякую всячину про раскрывающиеся порталы и, конечно же, про межгалактических рыбаков я тоже выдумала.
Думаю, в следующий раз вам повезет. Постарайтесь слушать внимательнее.
* * *
Вся эта история, конечно, меня потрясла. Особенно пугающе прозвучал рассказ о его пропавших коллегах, хоть я и не разобралась до конца со стоящей за этим теорией. Я, конечно, не физик, но мне показалось, что Эйб как-то слишком уж спешит делать выводы — а это все равно что прыгать на костылях. И все же я боролась с желанием обернуться. Обернуться, чтобы увидеть его исчезновение или, напротив, появление рядом с ним какой-нибудь странной сущности — не знаю, что именно напугало бы меня больше.
В магазине наплыв покупателей захлестнул Листательницу и Пола уже почти с головой, поэтому мне пришлось потрудиться, прежде чем я смогла поговорить с ней. К середине дня волна схлынула, и я довольно поверхностно отчиталась перед начальницей. Я помнила о просьбе Эйба оставить все в тайне, к тому же мне не хотелось особенно вникать во всю эту историю.
Завсегдатаев у нас негусто, но зато они проявляют редкостную верность своим привычкам. Тара сидела на своем обычном месте, словно ухоженная домашняя кошка, и слушала, как Серж и Дасти перебрасываются идеями насчет загадочной рыбы. Серж наконец-то оторвался от своей игрушки и заинтересовался текущими событиями. Дасти умничала, цитируя целые страницы из старых книг, написанных неким Чарльзом Фортом [33]. Она считала, что появление на нашем пороге морских обитателей сродни дождю из лягушек. Похоже, что в историю о жуках-эльфах, рассказанную Джеем, она не поверила.
Для бывшего библиотекаря Серж выдвигал довольно дикие теории. Не думаю, что он воспринимал их всерьез. Тем не менее в доказательство каждой из них он приводил набор неких пунктов, отмечая их в воздухе указательным пальцем. Таким образом можно доказать — или опровергнуть — все что угодно, начиная со смерти Пола Маккартни и заканчивая фальсификацией записей о высадке на Луну или даже существованием жуков-эльфов. Для того чтобы в таких случаях увидеть обман, зачастую потребуется хорошая осведомленность или приличное образование.
Одна из наиболее причудливых теорий Сержа гласила, что Листательница на самом деле полубогиня, дочь Посейдона. А рыба приплыла сюда из дальних вод, после чего выкарабкалась из моря и проползла на плавниках до самого магазина, движимая сильнейшим религиозным чувством.
Ради такой идеи Дасти даже поделилась с нами одной из своих редких улыбок, а я заметила, что камбала, оба глаза которой находятся на спине, скорее всего, заблудилась бы по дороге. Сержа мой аргумент совершенно не смутил, и он привел следующие доводы:
Почему облик Листательницы так часто меняется?
Я и не знала, что кто-то еще, кроме меня, это заметил.
Почему она всегда носит только синее или зеленое?
Почему из всех маленьких книжных лавок «Листатель» — единственный успешный магазин на десять миль окрест?
Почему Листательница так разволновалась при появлении рыбы? Боялась, что ее истинную сущность раскроют?
Этот пункт меня удивил. Не думала, что он обращает внимание на что-то еще, кроме продукции компании Apple.
Почему книг по мифологии у нас больше, чем в «Барнс энд Ноубл»?
Почему Листательница уделяет такое внимание продаже высококачественных — театральная пауза — жидкостей?
Под которыми, как я понимаю, он имел в виду кофе.
Он приводил и другие аргументы, еще менее веские — все эти вопросы вполне можно было бы счесть за забавную разминку для ума и не более.
Все, кроме одного.
Что же на самом деле ее обеспокоило?
Когда появилась возможность, я задала свой вопрос напрямую, и это потребовало куда больше мужества, чем вы думаете. Листательница — хороший человек и отличная начальница, но она очень замкнута. За те четыре года, что я с ней проработала, она ни слова не сказала о своей личной жизни и избегала даже самых невинных вопросов.
Вот почему ее реакция меня ошеломила — она огляделась по сторонам, увидела, что пылающие костры покупательских нужд успешно погашены, и сказала Полу, что мы отойдем на пару минут. Затем взяла меня за руку и практически утащила в кладовку, которую мы называем «буфетной».
— Эми, я не желаю, чтобы об этом узнала еще хоть одна живая душа. Мне следовало бы уже все тебе рассказать, но я не хотела, чтобы ты волновалась.
Она опустилась на табуретку, а я оперлась о пустой стеллаж.
— О чем ты говоришь?
— Послушай, дорогая. Давным-давно, еще в 1989 году, я работала консультантом в абортарии. Я не стыжусь этого. Думаю, мне удалось спасти много жизней, включая и жизни детей, чьи матери не видели поначалу иного выхода.
— Ты же знаешь, что я не возражаю против абортов. Ну, или, по крайней мере, знаешь теперь… В любом случае я бы не стала тебя осуждать.
— Это действительно трудный вопрос, пусть радикалы и склонны игнорировать сложности. — Она помолчала. — Одна группа… черт, да целая банда борцов с абортами преследовала меня не переставая.
— Что, настоящие фанатики?
— Я думаю, что и фанатики сочли бы их действия слишком экстремистскими. Они фотографировали меня на улице и дома, редактировали фотографии, чтобы я выглядела уродиной, и выкладывали эти снимки в Интернете вместе с ворохом моих личных данных. Они практически призывали людей нападать на меня.
