Травяной чай был уже заварен – пузатый кувшин, наполненный доверху, стоял на самой середине столешницы. Рядом с Таис устроились пятеро малышей, все чумазые, черноглазые и настороженные. Они нахохлились, точно воробьи, подбирали под себя руки и ноги, втягивали головы в плечи. Они все еще боялись.
Да и немудрено, ведь самому старшему было не больше восьми. Малявки, одним словом.
Каждому Надя успела сунуть по горсти темных, липких ягод, и они медленно тянули их в рот, пачкаясь еще больше. Чьи это дети? И почему их оставили обезьянам?
Все это только предстояло узнать.
Потому Таис терпеливо ждала, когда же жители деревни приведут дома в порядок и можно будет поискать родителей мальчиков. Все уцелевшие дети были мальчиками.
Федор и Григорий все еще помогали с уборкой. Таис становилось тошно при одной лишь мысли о том, чтобы выносить мокрые от крови трупы и где-то их закапывать, потому она даже не пыталась помогать. Все, что могла, она уже сделала, потому честно заслужила отдых.
Жители возвращались, мимо их огородика то и дело проходили женщины, мужчины, дети и старики. Притихшие, взволнованные, они вытягивали шеи, пытаясь рассмотреть, уцелели ли их дома, охали при виде мертвых обезьян и тихо переговаривались друг с другом. Они еще пока не знали, кто укокошил столько животных, потому в огород к Таис и Наде не заглядывали. Просто проходили мимо.
И никто не хватился оставленных мальчиков. Пятеро малышей все еще сидели у стола, и им первым Надя дала лепешки. Лопали они торопливо и молча.
Таких молчаливых детей Таис еще не доводилось встречать, за все время никто из них не проронил ни звука. Да и неудивительно. Таис и сама бы, наверное, язык проглотила от страха, если бы ей было пять лет и на нее лезла куча мерзких обезьян.
Наконец и ей перепала горячая лепешка, и она вгрызлась в нее, думая о том, что съела бы десяток таких, наверное.
Когда мальчики наелись, Надя принялась их расспрашивать.
– Как вас зовут? Кто первый назовет свое имя? – ласково спросила она, опустившись на корточки, чтобы оказаться вровень с мальчиками.
Тишина. Ни один даже рта не раскрыл.
– Ладно. Тогда еще один вопрос. Где вы живете? Кто знает, где находится его дом? – Надя не говорила, а ворковала, ласково и нежно. Старалась ничем не напугать и без того перепуганных мальчиков.
Опять тишина. Один мальчишка, самый маленький, засунул в рот грязный палец, икнул и отрицательно помотал головой. Остальные глазели на Надю так, словно бы вообще в первый раз слышали человеческую речь.
– Видимо, они дураки, – зло заключила Таис, – если не могут даже назвать свои имена. Да, мальчики? – Она глянула на детей и ехидно улыбнулась. – Вы дураки?
Все пятеро отрицательно замотали головами.
– Ну, хотя бы они слышат, не оглохли, – кивнула Таис и сунула в рот еще один кусок лепешки.
– Они просто напуганы, Тай. Не надо их ругать. – Надя поднялась, провела ладонью по лохматой голове самого маленького и занялась посудой.
– Никто их и не ругает! – Таис пожала плечами. – Просто пытаюсь понять, что у них в головах. Судя по всему, совсем немного. Парочка прямых извилин, не больше. Могу спорить, что самый старший не умеет ни считать, ни читать. И думать, судя по всему, тоже не умеет.
– Тут никто не умеет читать, кроме жрецов, – ответила Надя.
– Тем более. Какая-то деревня дураков прямо! – Таис хмыкнула. – Что они вообще здесь умеют, кроме того, что рыбу ловить? Даже защитить собственных детей от обезьян и то не умеют. Григорий сказал, что твари скорее всего ни разу не получали отпора. Вот и творили, что хотели.
– У них такие правила, – устало ответила Надя.
– Правила, которые устанавливают жрецы. И жрецы наверняка читать умеют. Странно все это.
– Ничего странного. Обычные попытки выжить, и все.
Только Таис собралась спросить, как жрецы помогают с выживанием, уж не своими ли чудодейственными молитвами за ракушечные деньги, как калитка их огородика скрипнула, и на узкой дорожке появилась Амалика.
Растрепанная, покрытая с ног до головы пылью, в порванной юбке, она торопливо шагала прямо к мальчикам. Порывисто присев, обняла двоих самых маленьких и уткнулась носом в их темные макушки.
– Твои, что ли? – грубовато спросила Таис.
Амалика приходила к ним часто, но ни разу не приводила младших мальчиков. Говорила, что те шумные и будут только мешать. Ничего себе шумные! Даже имени своего не осмелились произнести!
– Наши, – тихо проговорила девочка. – Они уцелели! Как они уцелели?
Амалика подняла глаза на Таис, и та увидела набухшую влагу, дрожащую на ресницах. Миг, и по запыленным щекам побежали светлые слезы.
– Этих двоих лично я сняла с дерева. Зачем ты их оставила? Мы помогли бы спасти детей, надо было просто попросить о помощи. И у тебя есть два старших брата, они вполне могли защитить вас. Где ваши Нат и Сет?
– Они с отцом, ушли первыми и увели жителей.
– Первыми сбежали, значит. А младшие? Почему ты их оставила?
Амалика торопливо вытерла слезы и отвернулась.
– Так надо, – тихо проговорила она. – Мы пойдем. Спасибо тебе.
Она проворно поднялась, подхватила маленького на руки, тот, что постарше, привычно вцепился в ее юбку, и Таис и охнуть не успела, как все трое вышли за калитку.
– Так надо? – Таис повернулась к Наде и уставилась на нее. – Кому надо? Ты знаешь?
Надя лишь покачала головой и мрачно поджала губы. Может, она что-то и знала или о чем-то догадывалась, но не говорила.
Таис вздохнула, поднялась, взяла за липкие ладошки оставшихся детей и повела их по лесенке вниз к водопаду. Этих чумазых надо было отмыть, а то, пожалуй, и собственные родители не узнают.
2
Деревянный мостик упирался в каменный пятачок, рядом с которым вода шумной блестящей лентой сбегала в ожидающий ее внизу океан. Водяные струи не умолкали никогда, и Таис даже во сне слышала их ворчливый и беспокойный гомон.
Водопад не был холодным: узенькая речушка, из которой он рождался, текла под горячим, беспощадным солнцем и прилично нагревалась. Да и воздух к полудню стал тяжелым, налился жарой и повис неподвижной массой. Масса воздуха над блестящей массой воды.
Потому Таис без зазрения совести стянула с мальчишек рваные длинные рубашки и сунула всех троих под струи воды, падающие на каменный пятачок. Те покорно зажмурились, съежились, самый младший возмущенно пискнул и закрыл глаза ладошками.
Ее поразила беспомощная худоба детей, а на ногах – следы от хворостин, которыми их стегали взрослые. Здешних детей всегда наказывали за малейшую провинность.
– Мойтесь, не стойте, – грубоватым голосом сказала Таис, стараясь прогнать одолевшее ее смущение.
