Эстерсон увлеченно общался с резервным интерфейсом на птичьем языке перемигивающихся светодиодов, а Полина и Николай, натаскавшие целый завал сухого валежника, сидели в полном молчании и пожирали инженера глазами, как Мессию. Ну или по меньшей мере как Волшебника Изумрудного города.
Николай курил, а Полина время от времени прикладывалась к фляге с ананасовым компотом, разведенным родниковой водой.
Движения Эстерсона были быстрыми и уверенными. И хотя ни Полина, ни Николай не могли видеть, над чем именно колдует Роланд, было очевидно: колдовать он умеет.
Полина втайне гордилась Эстерсоном.
Николай же был на грани тяжелого ментального шока. Конечно, война – на то и война, чтобы попирать теорию вероятностей на каждом шагу. И все-таки полностью отменить теорию вероятностей она не в силах!
Но тогда, какова вероятность того, что первый же встреченный на безлюдной планете человек окажется в состоянии перейти на «ты» с резервным интерфейсом системы бортовой диагностики сверхнового истребителя, с которым он, Николай, сам сладить не в состоянии, даже после трех с половиной лет, проведенных в лучшей военно-космической академии России?
– Полина, если ваш муж биолог, почему он так хорошо разбирается в технике? – не выдержал Николай, когда Эстерсон, вполголоса ругаясь по-шведски, извлек загадочного назначения блок, который, по-видимому, счел «лишним».
– Он… Он ведь только по второму образованию биолог… А по первому – инженер… Инженер-механик. Но когда я собралась сюда в экспедицию, он сказал, что поедет со мной, подучил кое-что, и теперь мы работаем вместе.
– Не пойму, зачем такому дельному инженеру было переучиваться, – вздохнул Николай.
– Я тоже была против. Но разве меня кто-нибудь спрашивал? – соврала Полина. – И потом любовь! Вы забываете про любовь!
– А-а… Любовь, – вяло отозвался Николай, прикуривая новую сигарету.
Когда Львиный Зев уже поднялся над горизонтом на три пальца, Эстерсон тоже соблаговолил сделать перекур.
– Ну как? – в один голос спросили Полина и Николай, одновременно вскакивая на ноги.
– Могло быть гораздо хуже, – тихо сказал Эстерсон. – Главная неполадка: раздатчик фризера. Головка контроллера пробита осколком, собственно раздатчик полностью обуглился и починке не подлежит. Фризер остается в накопителе. Поэтому и двигатели у вас, Николай, перегрелись и потеряли мощность. Остальное – мелочи. По преимуществу электроника. Но если не ставить целью всенепременно воспользоваться услугами автопилота, то взлететь очень даже можно… Если, конечно, заменить раздатчик фризера.
– Я так и думал, – замогильным голосом сказал Николай. – Спасибо вам за помощь, уважаемый Андрей… В таком случае не будем тратить больше времени… Помогите мне зажечь костер, что ли… А потом я, пожалуй, приму предложение Полины, мы вместе направимся в вашу землянку и я попытаюсь выйти на связь со своими… Хотя какая, к черту, связь? Зеркальцем сигналить буду? Э-э-эх…
Эстерсон бросил на «Дюрандаль» жалостливый взгляд. Какая чудовищная несправедливость: машина, прекрасная, совершенная машина, созданная для победы в неравном бою, обречена погибнуть на этом далеком берегу от принудительного подрыва собственной ракеты…
И этот идиотский костер, исчадие каменного века – каким неуместным смотрится он рядом с истребителем, творением гения сотен людей века нынешнего!
Чувство мировой несправедливости было таким острым и таким пронзительным, что Эстерсон даже в лице изменился.
– Андрей, да не принимайте вы так близко к сердцу этот летучий гроб! – сказал Николай. – Все равно ведь отвечать за него не вам, а мне… Вы ведь только за своих головоногих отвечаете…
Эстерсон выдержал длинную паузу, а затем сказал:
– Знаете, Николай, у меня есть одна идея насчет починки вашего «Дюрандаля».
– ???
– Но только обещайте мне… Обещайте в присутствии Полины, что больше не будете называть этот прекрасный истребитель «летающим гробом»! Никогда больше!
Скаф с Полиной и Эстерсоном на борту успешно покинул мрачные своды грота, служившего ему ангаром все дни после бегства, и устремился в холодные глубины океана.
Русский пилот был оставлен на берегу – в скафе имелись только два штатных места, третий акванавт путешествовал бы на правах селедки в бочке. Да и сам Николай категорически отказался бросить «Дюрандаль» на произвол судьбы, поскольку это очевидным образом противоречило инструкции.
– Только бы успеть… Только бы успеть… – шепотом приговаривала Полина.
Эстерсон уже заметил: стоило им вывести скаф из грота, как хладнокровие Полины улетучилось. Создавалось впечатление, что железобетонная стена самоконтроля, не позволявшая страху хлынуть в сознание, рухнула в одночасье, стоило Полине надеть гидрокостюм.
– Успеем… Должны успеть! – успокаивал ее Эстерсон, выводя скаф на максимальную скорость – до места, где, по его расчетам, затонул «Дюрандаль», плыть было не так уж долго, но и времени ведь в обрез! – Ты лучше скажи: манипулятор работает или что?
– Ты же его чинил, тебе лучше знать…
– Я двигателями занимался. Так что в последний раз вроде бы ты манипулятором пользовалась…
– И правда, пользовалась, – сразу согласилась Полина. – Нужно было взять пробу скальной породы в районе колонии придонных раковин-метелл… Только, по-моему, там что-то заедало… А вдруг не работает?
– Лучше не думать об этом раньше времени, – рассудительно заметил Эстерсон.
– Без него нашему плану крышка! – в отчаянии сказала Полина. – Не будешь же ты собственноручно ковыряться в затонувшей железяке на глубине сто двадцать метров!
– Ну… попробовать можно…
– Лучше и не думать! В мягком костюме на такой глубине не выдюжит даже матерый профессионал! Ты мне дороже какого-то чертова раздатчика фризера!
– Меня это радует, моя дорогая госпожа Пушкина. Честное слово, радует!
Солнце уже щедро позолотило океан, но в толще вод царила вечная ночь.
Время от времени прожектор скафа выхватывал из кромешной тьмы очередной занимательный фрагмент подводного мира – то гигантскую пятнистую рыбину, каждый зуб которой был величиной с палец Роланда, то колонию-парамедузу, кочующую по своим загадочным делам, а то затонувший древесный ствол. Чтобы как-то успокоиться, Полина принялась рассматривать окрестности – благо в кресле навигатора сидел Эстерсон.
– Ну что за твари?! – вдруг вскричала она, экспрессивно шлепнув себя ладонями по коленкам.
– Кто? Дварвы? Ты видишь дварвов? – испуганно спросил Эстерсон. – Или ты имеешь в виду своих любимых капюшонов?
Полина расхохоталась.
