Пелагея.
По короткому пути дорога домой съедала у Захара обычно не более получаса. Но короткий путь был местами с мрачноватыми проплешинами, хотя и спокойными. На больших улицах Захар успевал поздороваться со всеми ежедневными случайными прохожими и торгашами, уже ставшими знакомыми. Удавалось ему прочитать знакомые вывески, подобрать, если вдруг оскалится удача, монетку… В переулках поспокойнее у него внимание рассеивалось или уходило в себя, так как окружающая обстановка не боролась за него с призраками головы.
Больше всего ему нравилось ходить по этой дороге в такое время года, когда его возвращение домой совпадало с сумерками и зажигались фонари. Еще не совсем темно, но и не светло. Вот они загорелись. Фонари не то, чтобы светят, но горят. И то ли они разгораются, то ли темнеет на глазах, но, кажется, что они горят все ярче и ярче.
Иногда взрослое сознание Захара укалывало его, мол, это детский сад, умиляться таким мелочам. А он и не умилялся. По-настоящему умилялся его давний друг Аким, собственно у него Захар и подцепил эту феньку.
Странно, но Акиму почему-то с детства нравилось заставать момент, когда зажигаются фонари. Аким иногда вспоминал, в каком возрасте и где он первый раз застал это таинство. Правда все труднее и труднее ему было уловить мутную картинку, как они с Глебом, Пелой и родителями возвращались домой, и дядя Герасим поторапливал всех, мол, вот уже и фонари включили; отец над ним только смеялся. А может, эту картинку было трудно уловить, потому что сразу после нее накатывало удушающее чувство пустого места от неожиданного необъясненного исчезновения отца. Оно душило до сих пор, требовало расплаты за съедающее чувство неопределенной надежды и слезы матери. Оно подпитывало волей его и ставших практически братом и сестрой Глеба и Пелагею, а так же лучшего друга Захара.
Сегодня, однако, было уже темно, а светили лишь избранные фонари.
Захар не заметил машину, которая свернула за ним в переулок и ехала позади, дожидаясь, когда Захар начнет переходить улицу, а переходил он ее обычно возле какого-нибудь из горевших фонарей. Только он приблизился к проезжей части, машина прибавила скорости и остановилась напротив Захара как раз, когда тот шагнул с тротуара. Прямо перед Захаром открылась дверь:
– Нужна соломка? – раздался вполне обычный не вызвавший бы в другой остановке тревоги голос и салона. Да и интонация была ненапрягающей.
– Как-то нет, – ответил, запинаясь, Захар и вернулся на тротуар, торопливо зашагав вперед.
– Не дерем, договоримся об обмене, – продолжили из машины, двигаясь вслед за Захаром. – Не надо? Давай так поговорим, есть разговор.
– Да, как-то обойдемся, – буркнул Захар, все-таки ощутимо встревожившись.
– Подожди, не спеши так. Это на счет них.
– Я никакую не курю и ничего не колю, – пытался оторваться от навязчивой машины Захар, впадая медленно в панику с одной лишь мыслью: «Это какой-то пипец пипецкий!»
Фраза «на счет них», однако, его зацепила, но еще больше насторожила. Захотелось узнать подробности. Но обстановка была явно не располагающей: темный переулок, он один, подозрительный автомобиль, опять же мама с детства говорила «не разговаривать…».
«На счет них…, – пролистывал варианты Захар. – Мало кто знает о них что-то стоящее. Или они хотят узнать у меня? Так они могут быть ими…, где гарантия…»
Он все-таки отошел дальше от края тротуара и поспешил к перекрестку, где свернул не в свою сторону, но на более освещенную и оживленную улицу. Пройдя один дом, он исчез в торговом центре.
Все произошло очень быстро, но нервы так ошпарило адреналином, что он чувствовал взгляды даже спиной, а каждый встречный взгляд ему теперь казался омерзительно подозрительным, или это просто со стороны людям было заметно, что он весь на иголках, и люди на него странно смотрели.
Случай, однако, заставил его изменить маршрут домой. Он стал обходить философские улицы стороной.
Но даже людными улицами, оказалось, ходить не на много спокойнее.
Возвращаясь снова через несколько дней домой и проходя оживленный пятачок, Захар по своему обыкновению разглядывал все вокруг: неподвижное и не очень. На одном из таких не очень, точнее одной, задержался взгляд.
Она была в своеобразной униформе нежно жидкого цвета в желтящем под глубокую старину свете фонарей с вкусным количеством ярких деталей. Застрявший взгляд натянул тетиву с последующей отдачей в мозг: «Хм… Чёсе! Девица из разряда не проходите мимо, не подходите близко!» Присмотрелся.
А девица бровками только опа, глазками так тыц-тыц, словно только и ждала его взгляда. И вкрадчиво и медленно:
– Есть, о чем потолковать, – пропела, промяукала и одновременно промурлыкала она.
«Нууууу! Ситуация понятна! – подумал Захар. – Только не понял, с чего это она интересуется, есть ли у меня, о чем с ней потолковать? Заторможенно приостановился. Или это теперь так называется?»
– У меня? – выпало у него недоумение.
– Не у тебя. У меня, – продолжила напевать девица.
– Предпочитаю у себя, – брякнул Захар.
– У меня есть, о чем с тобой потолковать, дурачок, – тем же соблазнительным тоном, но предельно ясно уточнила девица.
– У меня жена, ребенок, – Захар пошел медленно вперед, припомнив недавний случай.
– А говоришь, предпочитаешь дома? – девица поплыла за ним.
– Ну, с женой!
– И ребенком? – хихикнула она, вцепившись ему в руку. – Я же вижу тебя насквозь!
– Как мило!
– Может, все-таки пройдем куда-нибудь? Завтра выходной, я никуда не тороплюсь. А ты? – не сдавалась коварная бестия, обмахивая Захара ресницами.
– Засубботимся, так сказать, по самую пятницу! – отшучивался Захар.
– Ммммм, да у тебя аппетит какой юношеский! Люблю такой, – опьяняла она словами.
– У меня жена, – повторил напряженно Захар.
– Ой, не свисти, зубы застудишь, – хи-хикнула красавица.
– Чуть-чуть не страшно, – улыбнулся в ответ Захар.
– Тогда не пойдем. Присядем здесь? – она взглядом указала на уютное местечко в двух шагах от них, зная, что шансов у нее много. – Очень чудесная кафетешка. Потолкуем.
«Эх ты! – подумал Захар. – Прям, не заманивает, а затягивает!»
– А, давай, попробуем! – подмигнул он ей.
Они прошли за кованую ограду, затянутую сверху затемняющим даже днем тентом, и заняли свободный столик поближе к улице. Захар поднял руку, заказывая два. Девица не сводила с него глаз.
– У тебя такой убедительный взгляд! – наконец, отвесив дифирамб, развязал тишину Захар.
– Настолько убедительный, что ты уже на все согласен? – поинтересовалась она.
– На что, на все? – прищурился он.
– А в чем же я тебя тогда уже убедила? – девица не желала терять контроль над ситуацией и продолжала задавать вопросы.
– Я не говорил, что убедила.
