Луизе грозила неминуемая гибель, но мелькнувшая быстрая тень вдруг накрыла ее, бросила на шершавый железный пол, уволокла под защиту одного из железных столбов. Николай! Это мог быть только Николай!
Корсиканка всего несколько раз слышала русскую речь и, конечно же, ничего не запомнила. Однако сейчас Луиза поняла, что это звучит именно она. Строгов выкрикивал какие-то колючие, шипящие от перегрева слова и, не переставая, давил на спусковой крючок. От этой смеси непонятной речи, грохота выстрелов и колотящих по ней горячих гильз девушка буквально испытывала восторг. Николай исцелял ее, возвращал к жизни. С каждой новой пулей, выпущенной им, приходило облегчение. Как же так? Этого просто не может быть! Убийство – это неправильно, это мучительно, это грешно и страшно.
Прогрохотала новая очередь, а вместе с ней пришло понимание. Человеческие законы здесь неприменимы. Сейчас «головорезы» сражаются не с людьми. Они вступили в поединок с чудовищами, слугами самого дьявола. Это их сила истязала Луизу. Теперь же, когда они один за другим гибли, корсиканка вновь возвращалась к жизни. И не только она, а и весь мир. Весь наш прекрасный добрый мир теперь сможет вздохнуть легко и свободно.
Луиза крутнулась ловко и легко, словно всю свою жизнь тренировалась уходить из-под огня. Она встала на одно колено, выкинула вперед руки, и летящие в них пули разлетелись в разные стороны, как будто напоролись на невидимую броню. Второй взмах, и один из самых оголтелых стрелков смолк. Вместе с ним превратились в разноцветные, дымящиеся на стене кляксы еще несколько уродливых созданий. Так им и надо, гадинам! В Луизе не было жалости. Она убивала и тем самым освобождалась от грязи, скверны, темноты.
Но неожиданно грохот выстрелов смолк. Руку Луизы, вытянутую для очередного удара, перехватила ловкая когтистая пятерня.
– Стой, – выкрикнул Николай. – Слушай!
– Я ничего не слышу. – Разгоряченная боем, корсиканка с ненавистью оглядывалась по сторонам.
– Крик, – прошептал Николай, глядя в глубину темного зала.
– Ну и что, все эти твари сейчас визжат от страха.
– Нет, это другое… это совсем другое. Кто-то зовет меня.
– Как ты услышал? Как разобрал? – удивилась девушка.
– Скорее почувствовал, чем услышал. Это там… – Николай указал в сторону одного из темных проходов, такого же, как тот, из которого пришли «головорезы». – Я пойду.
– Не ходи! – Луиза вдруг испугалась. – Я сделаю все сама. Я не оставлю от этого места камня на камне.
– Ты не понимаешь, – Строгов отрицательно покачал головой. – Меня зовут, меня просят о помощи.
– Кто просит? Ты не можешь слышать! Здесь же все глушится!
– Не знаю как, но слышу. Этот зов – словно часть меня. Надо идти, – Николай поднялся во весь рост и вышел из укрытия.
В этот миг Луиза заметила две быстрые человеческие фигуры. Одна справа, другая слева. Их можно не опасаться, потому что это были друзья, это были Грабовский и Смит.
Марк сделал знак рукой, указывая направление атаки, и они втроем ринулись вперед. Грабовский и Смит перемещались мелкими перебежками, то и дело укрываясь за железными сталагмитами. Что касается Николая, то он шел вперед, не прячась и не пригибаясь.
В «головорезов» больше не стреляли. И Луиза не могла понять, хорошо это или плохо. Скорее плохо. Потому, что еще не все участники чудовищной оргии мертвы. Луиза чувствовала их. Живые и невредимые, они прятались где-то поблизости. Притаились, чтобы, выждав момент, нанести новый удар. И первый, на кого он обрушится, будет Николай. Стараясь помочь, защитить своего возлюбленного, корсиканка кинулась за ним.
С каждым новым шагом нарастало ощущение угрозы. Казалось, что, придя сюда, они совершили ошибку. И эта ошибка принесет с собой много горя, страшную беду. Хотелось закричать: «Нельзя! Стой!», схватить Николая за руку, уволочь прочь, спрятать, укрыть, сберечь. Однако ничего такого она не сделала. Она, словно приговоренная, медленно шла вперед, навстречу неизбежному, навстречу судьбе.
Неожиданно из темноты выступили две фигуры. Судя по длинным черным накидкам, это были люди. Насколько Луиза разобрала, первым стоял молодой юноша. Сумрак полутемного зала не позволял как следует разглядеть его лицо, однако девушке почудилось, что этого человека она уже где-то видела. Его худощавая, почти мальчишеская фигура резко контрастировала с тучным тяжелым силуэтом, находившимся сзади. Почему-то казалось, что толстяк закрывается юношей, держит у его спины ствол пистолета. Хотя, скорее всего, так оно и было.
– Я предлагаю сделку. – Голос толстяка оказался под стать его черной ауре, такой же мерзкий и липкий. Казалось, что об него можно основательно измазаться.
– Отпусти его, – отрезал Николай. – Он не один из вас.
Это была правда. Луиза чувствовала это. Над душой юноши не властвовали темные силы. Она была чиста и свободна. Корсиканка подумала, что такие души бывают лишь у детей и святых. Одни еще не успели нагрешить, другим уже отпущены все их грехи.
– Его свобода в обмен на ваше слово, – тучный человек держался очень спокойно, как будто был уверен, что дело выгорит.
– Чего вы хотите?
– Я хочу, чтобы вы гарантировали неприкосновенность всем находящимся в этом зале. Всем, кто еще остался в живых.
Великий Мастер молчал, обдумывая предложение противника. Если Николай еще о чем-то думал, то для Грабовского это был не вопрос. Марк счел обмен неравноценным.
– Не дождетесь, гады! Пытаетесь спасти свои шкуры ценой жизни этого сопляка?
Произнося эти слова, разведчик подошел достаточно близко, и острый внимательный взгляд профессионала скользнул по лицу заложника. Грабовского всего передернуло, когда он разглядел юношу.
– Тэрри?! – воскликнул Марк. – Да я его сам пристрелю!
– Тэрри! – словно эхо повторили Смит и Луиза.
– Не спешите, господин Грабовский, – произнес толстяк. Краешки его губ дернулись в злобной ухмылке. – Полагаю, вы измените свое негативное отношение к Тэрри, узнав, кто его мать.
Марк не ответил, но отступил на шаг. Луиза поняла, что он испугался. Испугался услышать очередную мерзкую историю о себе, о своей семье, о тех, кто ему близок и дорог. Однако заплывший жиром субъект готовил удар совсем не по Грабовскому. Толстяк поглядел в пылающие синие глаза Николая и, пододвинув Тэрри поближе к свету, как бы между прочим проинформировал:
– Тэрри родился на Корсике. Мать его – некая Луиза де-Ламарк. Кто отец, достоверно неизвестно.
В этот миг корсиканке показалось, что небо сорвалось и стремительно падает на землю. Тысячи, миллионы ярких белых огней, бывших когда-то звездами, завертелись вокруг бешеным смерчем. От этого сбилось дыхание, закружилась голова, подкосились ноги. Тэрри ее сын? Это казалось невероятным, немыслимым. Луиза потеряла ребенка год назад, всего год назад! А этому парню сейчас лет семнадцать. Он почти ее ровесник. Однако, несмотря на всю невероятность, абсурдность услышанного, Луиза почему-то знала, что это – правда. От юноши исходило тепло близкого, родного человека, и он так похож на Николая. У него тот же взгляд, хотя глаза… Глаза голубые и чистые. И в этом нет ничего удивительного, ведь это глаза его матери, ее собственные глаза!
