Здесь никто не имел права лично владеть, скажем, крупным космическим кораблём или заводом-синтезатором, хотя допускалось иметь ресторан или ферму, кормить посетителей или выращивать архаичных коров и сдавать в систему поставок и распределения молоко, сметану и сыр (кстати, продукты, произведённые натуральным способом, стоили существенно дороже синтезированных). И – самое главное! – здесь отсутствовала идеология «общества потребления», целиком возобладавшая на Земле конца двадцатого – начала двадцать первого века.
В обществе Орхана, а позже и всего Содружества, установился некий гарантированный уровень социального обеспечения, но не существовало уравниловки времён «развитого социализма» в бывшем СССР, которую Александр помнил хорошо. С детства каждый житель СИ понимал, что если он по сумме основных показателей работает на благо общества лучше, чем сосед, то у него будет и более просторный дом, и приобретать он сможет более престижные вещи. Только так, и никак иначе. Эта система устоялась, и удивительным образом работала почти десять столетий.
С первого взгляда казалось, что гарантированный минимум социального обеспечения позволяет отдельно взятому члену социума иметь пусть не шикарное, но сносное жильё, качественно питаться – и при этом вообще ничего не делать. Лежать день-деньской на пляже, пусть не на самом комфортном, развлекаться разнообразными способами, ездить по планете и в обжитые миры Содружества, и вообще прожигать жизнь.
Но так почти никто не поступал, точнее – не мог поступать: в обществе имелась груда социальных «пряников», но существовал и очень жёсткий «кнут». Разумеется, любой гражданин Содружества имел право взять нечто вроде «творческого отпуска», когда мог, сохраняя заработанный ранее уровень благ, какое-то время «поваляться в постели и поплевать в потолок». Мало ли что бывает у человека – например, необходимость обдумать, как строить дальше жизнь и карьеру, и т. д., и т. п. Но период подобного «творческого безделья» ограничивался одним годом той планеты, где постоянно проживал берущий «тайм-аут». Причём, чтобы сохранять на это время достигнутый социальный статус, требовалось подать в систему общего учёта трудовых ресурсов заявление с указанием мотивов «ничегонеделанья».
Если же человек выключался из работы без уважительных причин и без уведомления соответствующих социальных служб, его социальный рейтинг начинал автоматически понижаться уже через локальный месяц. Более того, если гражданин бездельничал более локального года без каких-либо оснований, он рисковал быть привлечённым к юридической ответственности за «праздное поведение». Ответственность заключалась в направлении на психокоррекцию, куда попадали и все совершавшие уголовные преступления. Поэтому хотя и существовал некий процент тунеядцев «по жизни», но «нормальные» граждане праздностью не злоупотребляли: желающих попасть на психокоррекцию не наблюдалось.
Правда, несмотря ни на что, Александр не понял, как удаётся сохранять подобную чёткость действия всех общественных механизмов, но факт присутствовал: подавляющая масса жителей Содружества, с кем он встречался, занимались своей работой если не с явным удовольствием, то, как минимум, целеустремлённо и ответственно. И совсем не ради того, чтобы поскорее вселиться в более престижный, чем у коллеги, особняк, или носить более дорогие штаны. За тысячу лет гарантированного высокого уровня социального минимума в обществе произошёл переход количества в качество: в массе член социума функционировал не столько ради «потребления», сколько для получения от работы морального удовлетворения, как бы штампованно ни звучало для уха землянина.
И это действительно напоминало «легенду о коммунизме».
Сейчас Быков прилетел на Орхан в третий раз за почти двадцать лет. Точнее, прилетел на спутник планеты, Тадэн, где оканчивались все межзвёздные маршруты из дальних систем на главную планету Содружества. На Земле и в Солнечной системе по понятным причинам не существовало сетевого транспорта и Александру пришлось воспользоваться «обычным» звездолётом – почти таким же, как тот, на котором его доставили на Салар.
Нынешнего руководителя службы КСИ на Земле вызвали официальным письмом от имени генерала-советника высшего ранга Астана Лавтака, курировавшего работу всех агентов на планетах, не входящих в Содружество. Причину вызова не сообщили, но подобный уровень означал, что случилось нечто серьёзное: ни разу Быкова так не вызывали.
На Тадэне следовало отметиться в отделении КСИ, и после прибыть на планету по системе локального сетевого транспорта. Выйдя из космопорта, Александр добрался до офиса КСИ и предъявил документы секретарю. Офицер кивнул, сверился со своими данными, проверил новоприбывшего на сканере, выдал бэйдж-пропуск и указал номер комнаты. Быков поблагодарил и двинулся по указанным координатам.
Когда он дошёл почти до поворота коридора, у конторки секретаря раздался голос, показавшийся знакомым. Быков обернулся и двинулся назад.
– Ну и встреча! – новоприбывший заметил Александра и расплылся в улыбке.
Это оказался старый знакомый, в прошлом крупный агент на Земле, орханин Виттар Франзир Остал. Именно он когда-то вербовал молодого землянина Сашу Быкова.
Виттар и Александр обнялись: не виделись они давно, последние годы Остал работал на О-Мене.
– Насколько я понимаю, мы вызваны по одному вопросу! – определил Виттар.
В ответ Быков молча протянул ему предписание. Остал пробежал глазами карту и хмыкнул:
– Вероятно, нам сообщат нечто любопытное. Лавтак просто так не собирает.
– А что это может быть, как думаешь?
Виттар пожал плечами:
– Почти не сомневаюсь, связано с конфликтом на Пограничье.
– Однако… – пробормотал Быков.
Он слышал о стычке с неизвестным врагом на Аресе, планете, где создавалась новая колония. Арес располагался на пределе разведанного космоса, и о том, что там произошло, знали не все сотрудники КСИ. Быков же работал далеко от тех мест, на Земле, в условиях жесточайшей конспирации, степень которой неимоверно повысил Пакт о Полном Невмешательстве. Ему хватало «земных» забот, особенно теперь, при ставшем сверхострым дефиците кадров.
Они прошли метров тридцать по коридору, добрались до двери нужной сетевой кабины, вошли и снова вышли, переместившись за сотни тысяч километров на Орхан, в специальное помещение, которое принадлежало ведомству контрразведки.
Это был небольшой конференц-зал, где собралось человек двадцать. С первого взгляда стало ясно, что место предназначается для длительных заседаний: вдоль одной стены зал смыкался с соответствующих размеров кафе. Чтобы непосвящённый персонал не слушал то, что обсуждается на заседаниях, кафе отделалось от основной рабочей зоны зала слабым силовым полем: все, кто имел соответствующий бэйдж, могли пересекать условную границу в обоих направлениях, а не имеющий допуска получил бы парализующий разряд.
