Дик вышел в фойе. Детонатор и Скимитар уже ждали его. Человеческий поток, обходил Ройе с двух сторон — одни шли в зал на новое заедание, другие зал покидали — и в этом потоке на удивление много было людей, которые сейчас считали нужным поклониться Ройе. Дик заметил среди них и давешнего длинноносого.
Исполнительный лист, который получил Ройе, никаким листом не был. Он представлял собой мнемопатрон, внешняя оболочка которого была изготовлена из сверхпрочного сплава и могла выдержать почти всё — кроме, разве что, погружения в солнце, эпицентр коллапса или жерло Ородруина. На торце мнемопатрона был изображен герб дома Рива — шестиконечная звезда, составленная из трех переплетенных разомкнутых колец.
— Идем, — Детонатор повесил свой «трофей» на шею. — Кстати, как тебе шоу?
— На этот раз я смотрел суд с более удачного места, спасибо, — сказал Дик. — Хотя, наверное, лучше бы мне сейчас было выглядеть как деревенщина.
— Ни в коем случае. Тебя затолкали бы в самый зад, на стоячие места.
— Но я бы услышал больше интересных вещей.
— В основном — ехидные замечания в свой адрес. Тебе это удовольствие сегодня еще предстоит… — на руке Ройе запиликал сантор. — Да, Горо. Давай с ребятами прямо в штаб-квартиру. Да, только что получил. У нас начинаются веселые деньки.
* * *
В Шоране, как и в Лагаше, глайдер-порт располагался рядом с обычным портом. Наверное, чтобы грузы, направляемые с побережья вглубь континента, далеко не таскать. В Пещерах Диса тоже наблюдалась эта нацеленность на экономию усилий: глайдер-порт находился вблизи от узловой станции монорельса и сообщался с ней широким транспортным тоннелем.
Таким образом, Дик мог обобщить свои данные о транспортно-складских районах городов на Картаго в трех словах, и эти слова были: торговля, воровство и проституция. Подумав еще немного, Дик экстраполировал свой вывод на все транспортно-складские районы Вселенной. Действительно, там, где большие деньги переходят из рук в руки, что-нибудь обязательно к чьим-то рукам прилипнет, как выразился в суде бритоголовый мужчина; а там, где к рукам липнут быстрые и легкие воровские деньги — полно мест, где их можно истратить.
Одним из таких мест был бордель «Горячее поле», на который дал ориентировку Ройе. Это место, сказал он — постоянное «лежбище» татуировщика Сэйкити. Его клиентурой являются и посетители, и девочки, и хотя он время от времени наносит визиты в другие места, в «Горячее поле» он возвращается всегда. Впрочем, сказал Ройе, у него бывают загулы и на несколько суток. В таком случае лучше не искать себе на голову неприятностей, болтаясь по портовому району, а вернуться в штаб-квартиру.
Дик вздохнул, вспомнив штаб-квартиру. Когда они с Ройе вернулись из суда, их ждал экипаж второго катера, «Недотроги». В особняке Ройе сразу стало тесно, причем половину наличного пространства занимал Пауль, двоюродный младший брат Ройе. Их матери были сестрами, и комплекция досталась сыновьям не иначе как по материнской линии; но Максим Ройе, несмотря на значение своего имени, умудрялся как-то вписываться в окружающее пространство; Пауль же, словно в опровержение поговорки nomen omen, обращался с пространством как завоеватель. Где бы он ни появлялся, его сразу же делалось много.
Не то чтобы он не понравился Дику. Или Дик — ему. Пауль Ройе, очень похожий на кузена, словно представлял собой его светлую, солнечную сторону. Ясный, подумал Дик на своем родном языке, в котором было одно слово и для света, и для доброты: акаруй. Увы, в случае пауля Ройе нальзя было дописать рядом знак «суждение» и получить слово «мэйсацу» — «проницательность». Проще говоря, ум по большей части достался старшему в семье.
Дик вздохнул и поднялся по ступеням, ведущим к роскошной арке, изображающей сатиров, фавнов, нимф и прочие языческую пакость в пакостных позах и с пакостными телодвижениями. Арка при ближайшем рассмотрении оказалась голографической проекцией. Приклеенная к дверям «бегущая строка» гласила: «здесь говорят на нихонго». Это немного подбодрило юношу: говоря на родном языке, не приходилось думать об акценте.
Дик вспомнил улицу Глициний на станции Тепе-Хану и опять вздохнул. Последний день, когда можно было все исправить — вернуться на корабль и отлететь, не взяв на борт ни Моро, ни леди Констанс… Как забавно: вот-вот исполнится год с того рокового дня — а он опять стучится в дверь «веселого дома» в поисках человека, который лично ему безразличен, но может что-то изменить…
На секунду ему захотелось развернуться и убежать. Если бы он развернулся и убежал год назад…
…Тогда Моро отыскал бы другую возможность похитить Бет, сказал внутренний гад своим прохладным голосом. И другой экипаж тогда бы погиб — уже не по собственной воле, а в подстроенной аварии. И этим людям здесь, и гемам — им было бы совсем не на кого надеяться. Впрочем, можно наконец перестать прикидываться, что тебя волнует кто-то, кроме собственной персоны…
— Заткнись, — прошептал Дик и толкнул дверь.
Теперь следовало спуститься по ступеням вниз. Юноша оказался во внутреннем дворике, перед ним был крытый онсэн, питающий водой шесть каменных ванн, в одной плескалась девушка, в другой, занимая телесами весь каменный желоб, лежал мужчина. С него можно было бы писать мученичество святого Варфоломея — такое выражение застыло на его осунувшемся лице, такими черно-красными разводами была покрыта грудь.
Последним Дик заметил охранника — тот так-то так забился в тень под портиком, что сразу и не был виден. Но в какой-то момент его бритая голова поймала отблеск солнц, просвечивающих через ткань купола одним размытым пятном — и Дик различил в глубине шезлонга темнокожего человека, одетого в серое, почти слившегося с коричневым пористым камнем стены.
— Простите, — сказал Дик на нихонго. — Мне нужен Сэйкити.
— Чего-чего? — поднял голову охранник. — Ты по-человечески говорить можешь?
— Извините, — Дик слегка опешил. — На дверях написано, что здесь говорят на нихонго.
— Написано, — с досадой сказал охранник. — И говорят. Девочки. Девочки вполне способны почирикать с клиентом на этом птичьем языке. А я, во-первых, не девочка. А во-вторых, ты, — охранник демонстративно смерил взглядом Дика. — Ты не клиент.
— Мне нужен Сэйкити. Он здесь, я же вижу, — юноша показал на «мученика» в онсэне.
— Тебя не хватит на Сэйкити, — осклабился охранник. — Это во-первых. Во-вторых, его здесь нет. Он здесь был, да. Поработал немного. Потом ушел. Он всегда после работы идет немного побродить, никто не знает, куда. Никто не знает, когда вернется.
