— Понятно. А вещи мои она из интерната заберет? Там чемодан с книгами, документами, оставшимися от родителей. Мне дороги как память.
— Твой чемодан уже в камере хранения больницы. Валечка его вместе с твоими документами заберет и довезет до ленинградского интерната. Не беспокойся!
«Сегодня девятый день как я попал в больницу. Сначала, когда пришел в себя, ничего не мог понять: где я? Кто я? Хорошо, не стал сразу паниковать, обнаружив себя в теле шестнадцатилетнего подростка. Решил побольше молчать, приглядеться. Тем более, что память на самом деле не сразу стала возвращаться. Только на третий день вспомнил, что меня зовут Макар, фамилия Рожков, а не Рогов, мне шестнадцать лет, живу в детском доме, перешел в десятый класс. А на следующий день вспомнил все семьдесят лет ранее прожитой жизни. Хорошо ума хватило не болтать об этом. Что в Ленинград поеду — это хорошо. Там меня никто не знает, проще будет легализоваться. Тем более — травма головы.
Получается, что моё сознание каким-то образом перенеслось, когда я спал в автобусе, в голову этого парня. И теперь я помню всю жизнь Макара и прожитые мною семьдесят лет. Значит, мне предоставлена возможность еще прожить одну жизнь. Кто, зачем это сделал — неизвестно. Интересно, что со мной случилось там, в автобусе? Неужели во время сна умер и попал сюда? Теперь уже не узнаешь.
В ивангородском детском доме я нахожусь всего год: после смерти матери. Она угорела в баньке, что была около барака, в котором мы жили. Отец умер еще раньше, десять лет назад. Военные ранения сказались.
Окончил девятый класс, учусь хорошо. Собирался после десятого поступать в военное училище. Теперь, скорее всего, передумаю. Да и травма головы не позволит. Все же я имею два высших образования: инженер и финансист. Последнее пришлось получать уже в конце восьмидесятых, когда перестройка началась. Инженеры никому стали не нужны, а бухгалтеров и финансистов — нехватка. Пришлось собственную небольшую фирмочку организовывать: жить как-то было надо. Не ездить же в Польшу или Турцию за шмотками да на базаре продавать? Худо-бедно, но постепенно встал на ноги. Теперь сын продолжает начатое дело. Какой сын? Где он, сын то. Еще не родился. Да и родится ли, неизвестно. Сейчас лето 1961 года. Для меня — начало новой жизни.»
* * *
В ленинградской больнице особо Макаром не занимались. Тем более, что память «стала» постепенно возвращаться. Уже на десятый день выписали. Выдали справку, что в связи с травмой головы, он освобождается от занятий физкультурой на целый год. Кроме того, поставили на учет в психоневрологический диспансер: обязали проходить каждый квартал обследование.
В ленинградском интернате Макар оказался в середине августа. Младших воспитанников почти никого не было: всех разослали в пионерские лагеря. Старшие ребята, численностью всего семь человек окончившие в этом году девятый класс, в основном занимались под руководством завхоза косметическим ремонтом помещений.
Макар сразу со всеми познакомился, благо мальчиков было четыре человека. Они жили в одной спальной, где нашлось место и для его кровати. Ребята все были спокойные, учились хорошо, хотели поступать в институты. По их рассказам, в девятом классе стало учиться намного спокойнее, чем раньше: двоечников и хулиганов отправили в ПТУ после восьмого класса. Нынешние восьмиклассники к бывшим девятиклассникам не приставали: побаивались.
— Куда думаете поступать? — поинтересовался Макар у своих соседей по спальной.
— Двое хотят быть военными моряками, один хочет потупить в летное училище, а я — в медицинский институт.
— А девочки?
— Одна — архитектором хочет стать, остальные — учителями. А ты?
— Пока не решил. Год впереди. Спортом занимаетесь?
— А как же! Без спортивной подготовки в военные училища не поступить. Трое посещают секцию бокса, а я хожу на греблю. А чем ты занимаешься?
— После травмы головы на год освобожден от физкультуры. Раньше занимался спортивным ориентированием. Имею второй взрослый разряд.
* * *
К первому сентября интернат заполнился воспитанниками полностью. Макар ни с кем близко не сходился, держался обособленно. Да к нему особенно никто не лез: у всех были свои цели, к которым они стремились. К учебе его соседи относились трепетно: хорошо понимали, что никакая «волосатая» рука им в жизни не поможет за отсутствием оной. Надежда только на себя. Учились они все в одном классе в обычной городской школе. Старались держаться вместе, поскольку так проще было противостоять давлению одноклассников, живших дома. А оно было: не всем нравилось, что с ними учатся ребята из интерната. Частенько первое время приходилось ставить на место зарвавшихся наглецов. Но постепенно все друг к другу притерлись и жить стало легче.
* * *
Особенно Макара напрягало отсутствие карманных денег. Мысли о том, как их заработать легально не оставляли его.
«Жил бы я в семье — было бы значительно проще. В интернате ты у всех на виду, что-то начнешь делать — сразу набежит куча разных советчиков, да и просто любопытных. Объясняй потом, чем занимаюсь, для чего и т. п. Но это — не оправдание, личные деньги все равно нужны. Надо думать, как их заработать. Что я могу сейчас реально делать исходя из моего прежнего опыта? Могу заниматься радиолюбительством, конструировать и изготавливать карманные радиоприемники. А потом продавать их. Могу качественно ремонтировать телевизоры, магнитофоны,
радиоприемники. Это сейчас очень востребовано. Только где доставать радиодетали? Материалы, паяльник, припой?
На все нужны деньги, а их нет. Создать в интернате радиокружок и под его прикрытием выполнять работы на сторону? Можно и так, только сколько времени я потрачу без толку. Да и сразу это не получится: меня и мои возможности здесь никто не знает. Пока докажу директору интерната, что смыслю в радиоделе — месяцы пройдут. А там и школу закончу. Надо что-то другое придумать.»
Как всегда, тем кто ищет — сопутствует удача. В интернате имелся старенький телевизор «Рекорд», который подарили шефы. Он нещадно эксплуатировался, как говорят, и днем, и ночью. В итоге экран погас, а в ремонт сдать его не удавалось: во-первых, старенький, во-вторых, какие деньги в интернате, чтобы оплатить срочный ремонт? Макар вызвался его быстро отремонтировать. Покопался в нем с час и попросил денег на приобретение диодов: вышел из строя блок питания.
— Макар, ты уверен, что дело именно в них? — поинтересовался директор интерната.
— Уверен на 75 процентов.
— Почему именно на семьдесят пять? Не больше и не меньше?
