Если он успеет дать дельный совет, то Гекзамон, быть может, не поплатится жизнью за свою глупость. Не погибнет от меча враждебных существ, с которыми почти наверняка столкнется на открытом заново Пути.
Ярты — самые опасные враги. Даже в плену, в темнице, за века одиночества и неподвижности ярт не разучился убивать. Ольми должен досуха вычерпать этот источник информации.
Он ухмыльнулся, осознав, что больше всего его заботит, как скрыть главную правду. К нынешним властям он не питал доверия. Они чересчур снисходительны к прошлому, слишком плохо зная его. Застарелое солдатское чувство превосходства над командиром окончательно рассеяло его чувство ответственности перед властями.
— Я тоже становлюсь бродягой, — пожаловался он древнему трупу ярта. — Черт бы вас всех побрал.
Мирский (а считать этого человека Павлом Мирским было проще всего, по крайней мере, сейчас) стоял рядом с Ланье на крыльце и высматривал огни шаттла. В густом ночном мраке продолговатыми мазками серебрянки поблескивали звезды. Природные механизмы самоочищения уже убрали из атмосферы почти все следы огромных пожаров; источников загрязнения осталось мало, а техника Гекзамона была автономной и экологически чистой.
Огни появились не в небе, а на дороге, и двигались они вверх по склону, к дому. Ланье недовольно пожевал губами и буркнул, повстречав вопросительный взгляд русского:
— Моя жена. — Он надеялся увезти гостя до ее возвращения.
Видавший виды планетоход — модификация ветеранов Камня — прошуршал колесами по гравиевой дорожке и замер у стены дома. Электромотор умолк. Карен выбралась из кабины, в свете прожекторов увидела на крыльце Ланье и помахала рукой. Он помахал в ответ, при виде жены острее ощутив свой возраст.
В их совместной жизни было десятилетие-другое, когда они старели вместе. Потом терапия — та самая, от которой он отказался, — вернула ей молодость, и теперь Карен выглядела самое большее на сорок.
— В городе была, — крикнула она по-китайски, доставая вещмешок из заднего багажника ПТХ. — Обдумывали идею искусственного сообщества, ну и засиделись… — Она увидела русского и застыла у крыльца, покусывая нижнюю губу. Чуть позже огляделась по сторонам и, не обнаружив других машин, озадаченно посмотрела на мужа.
— Это гость, — сказал он. — Его зовут Павел.
— Мы незнакомы. — Мирский спустился, протягивая руку. — Павел Мирский.
Карен вежливо улыбнулась, но в ней уже проснулся инстинкт опасности.
— Как самочувствие? — спросила она мужа, глядя в пустоту и морща лоб.
— Прекрасно. Его зовут Павел Мирский, — повторил Ланье с нарочито драматичной интонацией.
— Знакомое имя. Это не тот ли русский офицер, что натворил дел на Камне, а потом сбежал по Пути? Не он? — Ее глаза обвиняюще впились в Ланье. «Что тут происходит?» — читалось на ее лице. Она знала Мирского по историческим хроникам. Ланье не повезло.
— Надеюсь, я вам не помешал, — сказал русский.
— Это его сын? — спросила она у Ланье.
Ланье отрицательно покачал головой. Карен стояла на ступеньке, сложив руки на груди.
— Ты уверен, что тут все в порядке? Не разыгрываешь? — Она поднялась еще на одну ступеньку и обратилась к Ланье на китайском: — Кто этот человек?
Ланье ответил тоже по-китайски:
— Кажется, это действительно тот самый пропавший русский. Он вернулся и рассказывает очень странные вещи. Я его повезу к Корженовскому.
Карен медленно прошла около русского, рассматривая его и пожевывая нижнюю губу.
— Как он сюда попал?
Мирский глядел в пустоту.
— Этого я еще не объяснял, — сказал он. — Лучше подождать, когда все закончится.
— Вы никак не можете быть Мирским, — произнесла Карен. — Если вы не дурачите моего мужа, значит, все, чему нас учили, — ложь.
— Никакая это не ложь, — возразил русский. — И я рад наконец познакомиться с вашим мужем, которого всегда считал умным и проницательным человеком, прирожденным лидером. Я вас обоих поздравляю.
— С чем? — опешил Ланье.
— С тем, что вы нашли друг друга.
— Спасибо, — буркнула Карен, чья подозрительность быстро перерастала в гнев. — Гарри, ты еще не угощал нашего гостя?
Она понесла вещмешок в дом.
— С минуты на минуту сядет шаттл. Мы перекусили и выпили пива.
При упоминании о пиве русский блаженно улыбнулся.
Карен уже возилась в кухне. Чуть позже из зашторенного окна, выходившего на крыльцо, донеслись ее слова:
— Мы хотим отобрать в Крайстчерче два-три десятка деревенских вожаков и студентов-политологов. — Она говорила спокойно, видимо, решила сменить тему. — Отправим их в Ось Торо, организуем что-то вроде коммуны прямо в городской памяти. Цель — создать прочнейшие общественные связи, для чего обычно требуется не год и не два. Если получится, ребята будут действовать как одна семья. Ты только вообрази политика, который и с коллегами, и со всеми избирателями связан чувством родства! Разве не здорово?
Ланье вдруг ощутил усталость. Ничего уже не хотелось, только бы лечь на старую кушетку у камина и закрыть глаза.
— Шаттл. — Мирский вытянул руку. По ту сторону долины замелькали белые вспышки, затем сверкнули над верхушками деревьев огни. Карен вернулась на крыльцо и обеспокоенно посмотрела на мужа.
— Черт побери, что ты затеял?! — спросила она вполголоса. — Куда собрался?
Ланье указал подбородком вверх.
— На Камень. — Грань между нереальным и реальным таяла. Происходящее казалось невероятным, окружающий мир — зыбким. — Когда вернусь, не знаю.
— Нельзя тебе одному. А я лететь не могу, завтра должна быть в Крайстчерче. — Она растерянно смотрела на Ланье. Карен была отнюдь не глупа, просто до нее иногда не сразу доходило. Она явно понимала, как все это странно и, наверное, важно. — Может, ты мне потом все объяснишь, с Камня?
— Попытаюсь.
…Они стартовали, взмыли над темной Землей. Люди комфортно устроились в белом салоне-протее. За черным иззубренным горизонтом, над горными вершинами, на бескрайнем лугу, усыпанном золотыми цветами, Ланье обрел свободу. Он не летал уже много лет и почти позабыл это ощущение.
Как только тупой нос шаттла устремился прямо вверх и картина за прозрачной оболочкой изменилась, подавленность и страх уступили место другим чувствам. Космос…
Как чудесно просто мчаться в тонкой воздушной дымке, позабыв обо всем на свете! Полет — это волшебный сон, пласт сознания, лежащий выше грубой реальности бытия и ниже черного зева смерти.
Русский сидел через проход от Ланье и глядел прямо перед собой с таким видом, будто картины космоса наскучили ему давным-давно. Он не казался ни задумчивым, ни озабоченным, и Ланье не решался спросить, что он сейчас испытывает и чего ждет от Корженовского и от своей встречи с Камнем.
