— Постараюсь не попадаться ему на глаза. Твой закупочный заказ у меня в кармане. Я здорово обчищу первый попавшийся магазин.
Маленков подмигнул.
— Вспоминай меня каждый раз, когда будешь пить апельсиновый сок.
— Нет, когда буду пить крепкое пиво.
— Похоже, торпеда готова. — Круз показал на Барбару Дикс, поджидающую возле люка.
Мэрфи кивнул.
— Будьте осторожны, черт вас побери. Оставайтесь в живых, ладно?
Он повернулся и пошел к трапу.
* * *
Клякса катался по дорожке, окружающей новый капитанский мостик. Он пищал и насвистывал, вполне счастливый тем, что получил власть. Образовав манипуляторы, он проверил все системы, глядя на рычаги пультов, предназначенных для людей, которые должны были приводиться в действие по его команде. Благодаря обручам люди могли взаимодействовать с корабельными компьютерами. Ему оставалось только обучить людей, как надо работать руками.
Клякса включил систему. Монитор засветился, показывая кабинет Генерального секретаря в Москве. Ночь. В комнате никого нет. Он подключился к Белому дому, в одном из помещений кипела жизнь. Вялыми манипуляторами он прибавил звук.
— …Шестнадцать дивизий поддерживают бельгийцев в Льеже. Я не знаю, как им это удается, но они все еще держатся. Никаких известий от бронетанковой Двадцать третьей вермахта? Они получили горючее, которое мы отправили? Черт побери, это стоило нам десяти самолётов.
— Двадцать третья наступает на Бонн, пытается разорвать тылы русских настолько, чтобы или прорваться, или хотя бы отвлечь внимание и вбить клин в расположение войск.
Один из генералов, склонившихся над столом с макетом, выпрямился и помассировал мышцы шеи.
— Никогда еще не было такой войны! Чертова неразбериха! Словно рассыпали коробок спичек в стиральной машине!
Лейтенант в наушниках поднял глаза.
— Аляска, сэр! Генерал Роджерс докладывает, что в горах идут тяжелые бои. Он думает, что наступление русских остановлено. Наши противолодочные птички спасли еще одну подлодку класса «Янки» в Ситке.
— Какие новости из Пакистана?
— Никаких, сэр. Возможно, Карачи пал. Одесса горит. Кажется, что-то случилось в Польше. Около Варшавы засекли чудовищный взрыв. Наверное, партизаны взорвали склады боеприпасов.
Вмешался другой лейтенант:
— На линии Соуком, сэр. На Панамском канале высадились ударные силы противника. Бомбардировщики взбесились, сэр. Не знаю, как им удалось просочиться, но оборона канала прорвана.
— Откуда, к черту, я возьму людей, чтобы восстановить оборону? Чем они думают?
* * *
Клякса заметил Мэрфи, движущегося в сторону капитанского тика, и, перепугавшись, отключил монитор. Бока его начали опадать. Если так будет продолжаться, люди на Земле сами перебьют друг друга. Тем лучше. Тогда будущее будет зависеть от каприза Кляксы.
Я получил часть твоих молекул, Толстяк. Только я буду действовать осторожнее, чем ты.
* * *
Поеживаясь с похмелья, люди на Тахааке воспаленными, опухшими глазами смотрели на “Призрак”, который отправился к удаленной голубо-зелено-коричневой планете, окутанной клочьями белых облаков, находящейся на расстоянии тысячи семисот двадцати световых лет отсюда, — к Земле.
Сэм Даниэлс стоял рядом со Светланой, прислонившись к перегородке. Он испытывал странное душевное опустошение, острую боль — рвалась последняя нить, которая связывала его с миром, вскормившим и взрастившим его.
— Товарищ капитан, теперь мы предоставлены самим себе. Какие будут приказания? — Светлана склонила голову, и яркий свет упал на блестящие пряди волос.
Сэм сглотнул, устремив взгляд на красно-белые сполохи галактического ядра, — такой картины еще не видело ни одно человеческое существо до тех пор, пока Толстяк не привез их сюда.
— Никаких. Надо просто пережить эту минуту. — Он дрожал от волнения, ощущая тепло ее тела. прижавшегося к его обнаженной руке. — Моше говорит, что все мы теперь — евреи. А я-то думал, что с меня хватит и того, что я черный!
— Нам еще повезло: другим людям не удастся с такой легкостью взмыть к звездам. Им это будет страшно трудно. Сколько драгоценных верований будет разрушено! Каково будет партии узнать, что Шисти, самые могущественные существа во вселенной, не исповедуют марксизм? Как воспримут стражи западных религий тот факт, что малейшее упоминание имени бога этим Шистом тут же перегружает память компьютеров, намного превышающих по мощи земные? Как сообщить нашим военным, что простейшая технология пришельцев способна нейтрализовать самые большие земные бомбы? Как нам сказать землянам, что путь в космос открыт и что мы придем туда не как хозяева, а как незначительное меньшинство, чье выживание весьма сомнительно?
Сэм кивнул и снова взглянул на гигантский корпус “Призрака”, с немыслимой скоростью скользящий вдаль. Как могут выдержать такую скорость те, кто находится на борту? Чтобы такой огромный корабль двигался с подобной быстротой, ускорение должно быть не меньше 50 g. Такая перегрузка может размазать человека по стене!
Его низкий голос звучал глухо:
— Наверное, мое детство кончилось тогда на улицах Детройта. А теперь все это повторится. Особенно пострадают провинциалы. Ведь им придется узнать правду! Им будет так обидно, что во вселенной они не больше гномов!
— Но все-таки мы здесь, — напомнила Светлана. — Мы подружились с Пашти. На нашей стороне один из Ахимса. Еще есть Чиилла, которого нам нужно переиграть. Это очень важно. Тахаак — это первая космическая база человечества.
— Никогда не думал ни о чем подобном, — Сэм хохотнул. — Каково это понять чернокожему с детройтских улиц?
— Когда все это закончится, ты станешь героем. Твоя команда — первый человеческий отряд среди звезд. — Она подняла на него глаза и храбро улыбнулась.
Сэм сдвинул брови.
— Завтра же начнем учебу. Здесь много чему можно поучиться. В свое время Вест-Пойнт давал неплохое образование. Теперь, может быть, с помощью Раштака начнем обучение сначала. Если Ахимса нагрянут сюда, мы так просто не дадимся.
“Призрак” уже превратился в крошечную светящуюся точку. Они смотрели в иллюминатор, пока она, мигнув в последний раз, не растворилась во мраке. Осталось только зыбкое мерцание звезд, легкий туманный след, произведенный генератором нулевой сингулярности. “Призрак” исчез.
У Моше затекла спина. Он взобрался на плиту Пашти, пытаясь размять ноги. Рива села рядом с ним и принялась изучать монитор: на экране замигали закорючки Пашти. Слава богу, Рива могла прочитать их: это не переставало изумлять его. Раштак шумел и трещал, его вибраторы производили шумы, в которых без переводчика Моше не увидел бы и намека на связную речь.
