Он переоделся в легкий вечерний костюм и пошел бродить по улицам. Ближе к ночи планировалось еще одно переодевание — и визит в дом Белой Ветви, резиденцию лордов Сога.
Она была видна отсюда, из гостиничного парка, поскольку стояла на возвышении. Он смотрел, прислушивался к себе и чувствовал… ничего не чувствовал. Он был синоби, и прошлое у него появлялось лишь тогда, когда это нужно было клану синоби. Именно такое, какое нужно клану. Некоторые свои «легенды» он забывал сразу после окончания дела, чтобы не засорять мозги. Некоторые, используемые часто — помнил всегда и готов был воспроизвести в любой момент, со всеми красочными подробностями, которые дает лжепамять, созданная наношлемом. Подлинные воспоминания были всего лишь одной из легенд, не хуже и не лучше других.
Если придут имперцы и этот город падет, ему будет жаль — но не больше и не меньше, чем любой другой город Картаго. Не больше и не меньше, чем утраченный Тайрос с его ледяными лабиринтами и туфовыми кавернами. Он будет сражаться за этот город — но только если его направят сюда и здесь выпадет принять бой. На любом другом участке он будет сражаться точно так же.
Он снова шел по улицам прогулочным шагом, петляя как бы бесцельно, а на деле отслеживая уже возможное наблюдение, прежде чем прийти на явку к постоянному резиденту, чтобы получить от того информацию «с земли». Отследить слежку, явиться на явку, сделать сделку… Рутина. К нему непременно подвесят «хвост», и он отнесется к этому «хвосту» со всем возможным уважением — но только после визита в Дом Белой Ветви.
Все так же, прогуливаясь невзначай, он прошел мимо «Горячего поля».
Остановился, закурил, уронил из рукава «нюхача». Пошел дальше.
Через семь минут в наушнике прозвучал сигнал: «нюхач» уловил тембр голоса, на который его настроили.
Мальчик был там…
Он не сбавил шага. Теперь, когда выяснилось, что слежки нет, можно было идти на явку.
Сувенирный магазин Нарсеса располагался точно на границе между респектабельным центром и портовым районом, в большом торговом комплексе, между баром «Алоха» и департо. Посетителей департо было много, но в магазин Нарсеса, хотя находился он, казалось бы, на бойком месте, мало кто заходил. До войны Биакко был курортным центром Рива. Горячие источники зимой, пещерные пляжи летом — сюда летели со всех трех континентов и с ледяного Тайроса. Тогда Нарсес в обилии продавал коралл и жемчуг с плантаций, раковины и чучела рыб, когти кракенов и моржовые бивни, шкуры снежных троллей… Сейчас его магазинчик служил только прикрытием для побочных — и не всегда законных — махинаций.
— Доброе утро, — обратился он к девушке за прилавком. — Мне сказали, что у Нарсеса сейчас продается антикварный игольник времен колонизации, резная рукоять из синего агата. Я хотел бы взглянуть.
— Н-не знаю, — чуть запинаясь, проговорила девушка. — Отец ничего мне не говорил, подождите минуту…
Нарсес появился через одиннадцать секунд. С момента последней встречи он не изменился — только седых волос стало больше. Дочь его изменилась, конечно. И никак не могла понять, кого же напоминает ей гость — а напоминал он лицо, то и дело мелькающее в светской хронике, обрамленное платиновыми волосами — как у него, только вьющимися крупной волной.
— Вы спрашивали игольник? Это большая редкость, в открытую продажу я его не предлагал — не каждый может оценить. Пойдемте, я покажу.
Они прошли во внутренние помещения, Нарсес закрыл за собой дверь.
— Необычайно рад тебя видеть.
— Я тоже.
Нарсес включил чайник.
— Пампушки черствеют быстрее, чем я успеваю их готовить, — сказал он, доставая чашки и веничек. — Ты уже в курсе, что Ройе затребовал исполнительный лист?
— Да, об этом шумят нарабия.
— Это отвлекающий маневр. Детонатор где-то подобрал и пригрел Апостола.
— Вряд ли для того, чтобы беседовать о Писании, — улыбнулся гость.
— Они фехтуют каждый день.
— Пауль — очень хороший человек и очень плохой фехтовальщик, — гость следил, как Нарсес насыпает в чашки «порох», заливает кипятком и взбивает веничком. Старуха поморщилась бы при виде такого надругательства над правилами чайной церемонии, а для Нарсеса не имело значния ничего, кроме вкуса. — А Детонатору может понадобиться секундант.
— Полагаешь, он захочет решить дело поединком?
— Даже если не захочет. У них нет выбора. До Сэцубуна они должны успеть оспорить решение в высшей инстанции — то есть, у тайсёгуна лично. Тайсёгун их в этом жестоко разочарует — и тогда у них останется только один способ протянуть время: убить Ройе, но так, чтобы при этом тайсё не имел к чему придраться.
— Но что они на этом выиграют?
Нарсес улыбнулся.
— Подпевала в последний год зачастил на станцию Тэсса и очень активно трясет костями перед рейдерами. Мне кажется, что не один Шнайдер готовит свой маленький Эбер.
— Храм знает об этом. Ты не набрал погремушек?
— Недостаточно, чтобы сглазить Нуарэ и Дормье.
— Это плохо.
— Я всего лишь смертный и делаю, что могу. Две моих кошки, посланные на Тэсса, погибли. Я жив, так что меня еще не запылили — но…
— Входит ли в шабаш госпожа Огата?
— Скорее нет, чем да. Думаю, они собираются оставить её тут, в качестве козла отпущения.
Гость допил чай и поставил чашку на стол — а сто стола взял положенный туда Нарсесом игольник с резной рукоятью из синего агата.
— Ты идешь в «Горячее поле»?
— Конечно. Как-никак, у меня там брат.
— Не слишком ли рискуешь? Думаешь, Джемма поверит в ваши братские чувства?
— Думаю, соглядатай Нуарэ подтвердит ей, что со стороны наследника не приходится ждать ничего, кроме особо грандиозной пьянки. И я приму в ней посильное участие.
— Не переусердствуй. Почему ты все время улыбаешься?
— Жизнь кажется мне полной иронии, Нарсес, — он протянул хозяину магазина два свертка плотной цветной бумаги из гаса. — Этого достаточно за антикварный игольник?
— Немного не хватает, но покупателя найти трудно, приходится сбавлять цену. У меня тяжелые времена, друг. Дочь подумывает перейти на работу в бордель.
— Почему нет? Она милая девочка, у нее может получиться то, что не выгорело у твоих людей.
— Одна из тех кошек была женщиной. Очень опытной.
— Там, где заподозрили женщину, могут не заподозрить подростка. Нарсес, она на два года старше Апостола. Она справится.
— Это приказ?
— Распоряжение, — гость пристегнул игольник на пояс. — Дольше задерживаться не могу, люди Нуарэ уже должны знать, что я здесь. Пора навестить маму.
