-Тогда Император уже победил, - печально произнес Оби-Ван. – Ты был нашей последней надеждой.
Меньше всего на свете Люк сейчас хотел быть чьей-то «последней надеждой», тем более олицетворять надежду погибшего Ордена на победу над Тьмой. Как будто икс-винг на плечи рухнул, вот уж где выпало везение... Стоп, а кого имел в виду Йода, говоря об еще одном Скайуокере? Неужели послышалось?
-Йода сказал о том, что есть другой.
-Тот другой, о котором говорил Йода, – твоя родная сестра-близнец.
-Но у меня нет сестры, - удивился Люк.
-Чтобы защитить вас от Императора, вас спрятали от вашего отца сразу же после рождения. Император, как и я, понимал, что если у Энекина Скайуокера будут дети – они станут угрозой его власти. Поэтому твоя сестра до сих пор остаётся инкогнито.
-Лея! Лея – моя сестра! – потрясенно выпалил Скайуокер.
-Интуиция тебя не обманывает. Но ты должен держать свои чувства глубоко втайне, чтобы они служили тебе, а не Императору.
Люк с трудом перевел дыхание. Как он расскажет Лее об отце? После всего того зла, которое причинил ей Вейдер на первой Звезде Смерти? После уничтожения Альдераана, после гибели основателя Восстания Бэйла Органы...
Юноша заглянул в глаза учителя, и Бен ответил ему взглядом, полным печали и сострадания. Ему хотелось поверить в этот чистый, полный искренности взгляд старого учителя. Поверить сразу и до конца, поверить в то, во что ВЕРИЛ сам Кеноби.
И – покориться такой судьбе? Да никогда!
Единственное, что знал Люк – что никогда в жизни он не сможет убить своего родного отца. Даже ради самых благородных, пленительных, светлых идей наподобие свободы Галактики и торжества демократии. Он все еще искал свой путь, но уже знал, какой дорогой не пойдет…
* * * * *
Младший ситх удалился в самый шумный зал мониторинга главного реактора, пытаясь отключиться от никак не утихающего в ушах безумного старческого хихиканья. И вдруг словно увидел воочию, как далёкий огонек сверкнул в Силе последним салютом и погас навеки.
Разум обволакивала неведомо откуда пришедшая долгожданная тишина. Но он не был ей рад…
«Прощай, Йода... Встретимся по ту сторону Силы...»
Йода ушел.
Всегда бесконечно далекий, непонятный, смешной, нелепый, мудрый...
Где-то ближе к концу существования Ордена Скайуокер впервые вдруг заметил, что в Совете джедаев Йоду втихомолку держат за живую музейную реликвию, от которой максимум толку – десяток заученных фраз из старых джедайских книг. Ну, и с детишками хорошо справляется старый зеленый чудак…
Потом Энекин заметил и другое – магистр никогда не желал быть режиссером интриг. Он хотел лишь созерцать и учить. И иногда обозначать выверенные удары палочкой из дерева гимер. Йода никогда не закрывал глаза. Он видел, что происходит вокруг и понимал, что вместо палочки когда-нибудь придется взять в лапки меч.
Это был союзник.
Настолько, насколько старый консервативный джедай вообще мог стать союзником молодому энергичному воину. Йода им стал. Это был союз огня, не знавшего иного способа существования, кроме как опалять мир вокруг себя, и глубоко вросшего в землю неподвижного дерева. Дерево хранило древние письмена, вырезанные на коре, и в свете огня они вдруг стали четкими и ясными.
Йода ушел, и с ним вместе канули в лету все традиции когда-то процветающего Ордена. Нет более возврата к прошлому – и магистр это понимал. Иначе еще двадцать лет назад непременно вмешался бы в ход событий, а не променял сейбер на хижину отшельника.
Но древние письмена никуда не исчезли. Они превратились в невидимую вязь на знамени нового Мира. Мира с чередой новых построений и разрушений, новых государств и новых правителей.
Вопрос только в том, как ушел Йода?
Скайуокер не знал, что магистр джедаев скончался, посчитав наилучшим скрыть всю невероятную истину, нежели успеть рассказать только десятую часть ее. Не подозревал он и того, что его бывший учитель Кеноби попытается вновь покарать его рукой сына, руководствуясь при этом исключительно высокими побуждениями. И «Зло» в образе Императора сможет искусно использовать то, что джедай Оби-Ван почитал «Добром».
Скайуокер не знал, что судьба заставит его действовать по усложненному варианту «бэш».
Глава IV. Фигуры расставленыКто уклоняется от игры, тот ее проигрывает.
Ришелье.
Казалось, вечные сумерки сопровождали Императора повсюду. Даже в этом подобии тронного зала царил полумрак, не позволяющий хорошенько рассмотреть господствующий здесь техногенный интерьер. Большинство правителей всегда грешат стремлением к роскоши. Но не Палпатин. Будучи любителем военных торжеств и грандиозных церемоний, в том, что касалось лично его самого, он признавал исключительную функциональность. Так называемый трон, стоящий рядом с огромным иллюминатором, вмещал в себя сложный консоль управления станцией, но внешне казался ничем не примечательным черным креслом. И, если приглядеться – да неужели! – чуть потертым. Скрытое – и истинное – могущество всегда интересовало Императора куда больше внешнего блеска, и все же – подобный аскетизм был одним из тех качеств, которые еще в прошлом заставили Вейдера испытывать неподдельное уважение к повелителю.
Всемогущий правитель Галактики поднялся, наконец, с трона и теперь любовался шикарным видом на зеленоватый шарик под названием Луна Эндора.
-Значит, Джерджеррод, лорд Вейдер заставил вас отдать планы станции?
-Да, ваше величество.
-И у вас хватает наглости сообщать об этом мне?
Император задал этот вопрос самым обыденным тоном, словно интересовался мелким дождиком в столице. Даже улыбнулся. Только от гордого высокопоставленного офицера не осталось и следа. Сейчас перед Палпатином трепетало жалкое существо, и не было предела его страху. Мофф понял, что теперь его уж точно ожидает казнь. Он уже тысячу раз пожалел о том, что рискнул рассказать о своем провале. Но Джерджеррод не мог этого не сделать. Во-первых, это автоматически ставило Вейдера в немилость Императора, а такая ситуация была крайне выгодна. Во-вторых, он обязан был отомстить Темному Лорду за все унижения, доставленные ему в течение короткого пребывания Вейдера на станции. В третьих... он до сих пор не мог решить, кого же все-таки следует бояться больше. Империя полнилась слухами. И если Темный Лорд обладал ореолом таинственности, то Император и вовсе был загадкой. Вейдер мог демонстративно задушить человека с помощью Силы на глазах у публики – история с Оззелем и Ниидой быстро распространилась по всему флоту. А Палпатин... говорят, люди нередко исчезают в его дворце навсегда. Как-то интуитивно Джерджеррод понимал, что Император во сто крат опасней Вейдера. Но! Палпатин был политиком, а не придворным палачом, и, следовательно, руководствовался прежде всего личной выгодой.
