— Вы думаете, что я не знаю вас, Телис, — сказала Сенна. — А я думаю, что вы недостаточно хорошо знаете меня. Совсем плохо.
— Возможно. Готов согласиться с этим.
Она села, поджав ноги, положила них подбородок, намеренно повернулась к нему спиной.
— Я отвечу вам. Простите, если мой ответ не будет соответствовать вашим ожиданиям. Но вы так и не ответили на мой вопрос.
Наступила долгая пауза. Потом он спросил:
— Зачем?
Она обернулась к нему, чуть наклонив голову, выдавая, тем самым, свое удивление.
— Что — зачем?
— Этот вопрос ты всегда должна задавать себе в первую очередь, о чем бы ни шла речь…. и, получив ответ…. продолжать спрашивать. Зачем надо восстанавливать Приму Центавра?
— Чтобы возродить наше величие, — ответила она смущенно. Ответ казался очевидным.
— Зачем?
— Телис, это глупо. Ты как ребенок. Почему, почему, зачем?
— Дети — величайшие философы в мире. Задача взрослых — уничтожить в нас детей, потому что они подрывают порядок, установленный взрослыми. Но все равно неплохо… Я сам отвечу на этот вопрос, раз уж он, видимо, слишком тебя утомляет.
— Он вовсе не утомляет меня…
Но Телис уже развивал свою мысль дальше, загибая в такт пальцы:
— Цель восстановления Примы Центавра заключается в том, чтобы вернуть ей былое величие. Зачем? Чтобы заставить народ сосредоточиться. Зачем? Потому что народом, который думает об одном и том же, легче управлять. Почему? Потому что ты можешь направить их туда, куда тебе хочется. Почему? Потому что у тебя есть виды на них. Зачем? Потому что у тебя есть собственная цель. Почему? — тут он замолчал, а потом очень медленно произнес: — Потому что ты решил, что возвращение к прежним дням неизбежно приведет к возрождению экспансионизма, столь характерного для старой республики. Потому что из бедствий, обрушившихся на планету, ты извлек единственный урок — надо быть более сильным и сосредоточенным на цели, чем противник, и тогда ты победишь. Потому что ты ищешь способа вернуться к тем временам, когда Республика Центавр была ведущей силой в галактике, господствовала над всеми живущими. Потому что ты понимаешь, что времена изменились, и теперь на пути стоит Альянс. Чтобы победить Альянс, нужна запредельная решимость, новое оружие, новые, более опасные, союзники, нужно отстроиться, и нужно полностью посвятить себя подготовке к грядущей войне. Такое уже было раньше, Сенна. Так называемая Эра Рациональности Геймов, которая привела к их Великому Завоеванию, кампании, которая превратила в руины четыре планеты, прежде чем они одумались и остановились. Возрождение Германии на Земле после Первой Мировой войны, которая положила начало еще более пагубной Второй Мировой Войне.
Она смотрела на него, широко распахнув глаза.
— Вы ошибаетесь, — тихо сказала она.
— Я уже говорил тебе, для того, чтобы наполнить свой разум знаниями, необходимо сначала опустошить его. Бойся тех, Сенна, кто чувствует собственную пустоту…. но наполняет ее невежеством.
— Вы ошибаетесь, — снова повторила она, запальчиво тряхнув головой. — И я скажу вам, почему. Давайте, действительно, обратимся к истории. При тех обстоятельствах, о которых вы упоминали, наш разговор не смог бы состояться в принципе. И уж точно, не между учителем и подопечной самого императора. Те режимы, которые вы описали, являются абсолютной противоположностью миру мыслителей. Свобода там не просто не одобряется, она запрещается. Диссиденты, интеллектуалы, писатели… все, кто способен вечно спрашивать: «Почему?», как делаете это, там безмолвствуют. У нас все по-другому.
— Ты в этом уверена?
— Конечно, уверена. Я…
А потом, к ее удивлению, Телис нагнулся вперед и взял ее за руки. Его глаза пылали, как никогда раньше, Сенна даже разглядела в их глубине намек на страх, что тоже было в новинку.
— Ты все еще принадлежишь к привилегированной элите, Сенна. Случись здесь такое, ты уверена, что узнала бы правду до того, как стало слишком поздно?
Есть те, кто, подобно мне, задавал вопросы, занимался исследованиями… и внезапно некоторые из них изменили свои взгляды. Они неожиданно смирились с тем, что им навязывали…
— Возможно, они просто осознали правду…
— …или исчезли, — продолжил Телис.
Сенна на мгновение запнулась.
— Исчезли? Что вы имеете в виду?
— Уехали в отдаленные провинции. Или же просто испарились с лица планеты.
О, все это происходило очень тихо. Весьма эффективно. Когда-нибудь они и до меня доберутся… — задумчиво сказал он, как будто речь шла не о его собственной судьбе, а о ком-то другом. — Полагаю, что окажусь среди тех, кому придется испариться. Они знают, что это единственный способ заткнуть мне рот.
Я в конце недели выпускаю газету, в которой поднимаю вопрос об истинных мотивах тех, кто руководит огромной машиной нашего правительства. Это не расширит круг моих друзей, я лишь наживу себе еще более грозных врагов, чем имею сейчас.
Сенна понимала, что их разговор вышел далеко за рамки отвлеченных словесных упражнений в формальной логике. Она крепко сжала его руку, а потом произнесла:
— С вами ничего не случится. Ведь вы — мой учитель. И вы нравитесь императору. Вы находитесь под его защитой, и ваши мысли весьма ценны. Говорите все, что вам хочется. С вами не может случиться ничего плохого.
— Это что, обещание? — он, казалось, смутился от того, с какой страстью она говорила.
— Это мое убеждение и вера в нашу систему, в наше общество… и в нашего императора. Я верю во все это.
Он не смог сдержать улыбки.
— Почему? — спросил он.
Она была раздражена этим, но не смогла удержаться от смеха, услышав, как беззаботно прозвучал его вопрос.
— Потому что я в это верю.
— Это порочная логика, — осуждающе сказал он.
— Возможно. Но, в ней, в данном случае, приятно то, что круг подобных рассуждений тебе невозможно разорвать.
К ее удивлению, Телис Эларис потянулся к ней и крепко обнял. Шепнул ей на ухо:
— Не меняйся, — он запнулся, а потом добавил, — если только к лучшему.
Когда Сенна вернулась во дворец, оказалось, что ее дожидался Дурла.
Она не была уверена в том, что он специально поджидал ее, но, стоило.
Сенне подойти к своей комнате, он появился из-за угла, казалось, материализовавшись из воздуха.
— Юная леди Сенна, — с легким поклоном приветствовал он ее. Неформальный титул, которым ее наградил император, прижился во дворце. В устах некоторых это обращение было своеобразным выражением нежности… но Дурла, определенно, к ним не относился.
