не «выкают», им на «ты» как-то проще…
– Боги? – тупо спросил Василий.
– Потенциальные, – признался курчавый. – Но по мелочи и мы кое-что можем. А уж понять, зачем ты здесь, сможет кто угодно. Ведь Рудра и тебе предложил стать богом, верно? И ты согласился. Я потому так уверенно говорю, что знаю. Кто отказывается, тот сюда не попадает. Значит, богом, говоришь?..
Василий уже и сам не знал, кем он хочет стать.
– Что молчишь? – напирал курчавый. – Все еще в себя прийти не можешь? Пора бы уже. Раз уж ты здесь, так давай садись, как подобает богу, а не рабу. Или помочь?
– Не надо. – Василий сам дотащил себя до кресла. Ноги хоть с трудом, но слушались, а общее самочувствие вполне можно было выразить словами «отсидел весь организм».
«Это нервное», – подумал Василий, отметив, что, кажется, начинает приходить в себя. Контуженные барабанные перепонки и сетчатка тоже не беспокоили.
– Значит, боги, – пробормотал он, попытавшись состроить ухмылку, в чем не слишком преуспел. – Вообще-то я, можно сказать, почти атеист…
Это заявление насмешило странную парочку. Смуглый запустил пальцы в курчавую шевелюру и зашелся оглушительным хохотом. Раскачиваясь, он бил себя короткой рукой по толстому колену, бросал счастливый, как у ребенка в цирке, взгляд на Василия – и снова хохотал. Белобрысый веселился сдержаннее.
– Как же ты… ох, не могу… как же ты согласился стать богом, раз в бога не веришь? Ты Рудру-то видел?
– Видел.
– И все равно не поверил? Ой, у меня сейчас что-нибудь лопнет внутри… – Курчавый трясся и булькал. – А самому стать тем, в кого ты не веришь, – это тебе как, ничего? Вписывается в твою гносеологию?
Василий угрюмо молчал.
– Ладно, в кого ты там веришь, а в кого нет, это твое дело, – отсмеявшись, заявил смуглый. – Звать-то тебя как?.. Впрочем, знаю: Василием. Ничего, нормальное имя, бывают и похуже. Ты русский. Я Хорхе из Панамы, а вот этот долговязый неудачник – Ральф из Австрии. Оба – кандидаты в боги, прошу любить и жаловать.
При слове «неудачник» белобрысый, названный Ральфом, едва заметно усмехнулся, и Василий подметил презрение в той усмешке. Подметил – и спрятал в память. Сейчас его жгуче интересовало иное.
– Как вы узнали мое имя?
– Ну не Рудра же нашептал! – прыснул Хорхе. – Как кандидаты мы тоже кое-что можем, я ведь тебе уже говорил. И ты сможешь. Пыль уничтожать, стекло сращивать… словом, всякие несложные манипуляции с предметами. Скорее всего, уже можешь, только еще не осознал это. А на каком языке, по-твоему, мы говорим?
– На русском.
– Ага, ага. А мне поначалу казалось, что на испанском, тут у нас до тебя один монгол был, так я удивлялся: откуда он знает испанский? А монгол, как попал сюда, был уверен, что все кандидаты говорят по-монгольски…
– Монгол – был? – со значением спросил Василий. – И куда же он делся?
– Рудра его отчислил, – без особой охоты подал наконец голос белобрысый Ральф. – И не только его… Слышь, Хорхе, а этот новичок довольно быстро соображает, ты не находишь?
– Исмаил соображал еще быстрее, и где тот Исмаил? – возразил панамец.
– И Витольд, – заметил Ральф.
– Точно. И Витольд. И еще кое-кто. Не знаю, как в женской группе, но держу пари, что и там кто-нибудь недавно попал под отчисление, хоть одна кандидатка да вылетела. Чувствую… Эй, новичок, ты слушаешь? Запомни: Рудра терпелив, но до поры до времени. Другой на моем месте сказал бы тебе: не распаковывай вещи…
– Другой – это я? – осведомился Ральф.
– Какая догадливость! – просиял Хорхе.
Ральф лишь снисходительно усмехнулся. Понятно, подумал Василий. Этот долговязый белобрысый индюк считает себя кандидатом номер один, чего и не скрывает. Наверное, втихую сетует на бестолковость Рудры: пора бы, мол, уже сделать выбор, он же очевиден! Любопытно…
– А мне нечего распаковывать, – заявил он. – Вещей нет.
– Тебе они и не нужны, – холодно сообщил Ральф.
По-видимому, он не собирался менять свою манеру разговаривать со всеми свысока. Интересно, подумал Василий, как он держит себя с Рудрой? Впрочем, будет шанс увидеть…
– Вообще-то мне нужны вещи, – сказал Василий, решив стойко пройти этап «шлифовки» новичка. – Как же совсем без вещей?
– А что тебе нужно? – улыбаясь, спросил Хорхе.
– Ну… хотя бы зубная щетка.
– Захочешь – сделаешь. Зайди-ка для начала к себе, попривыкни, потренируйся… Потом возвращайся. Глядишь, вопросов поубавится.
Только теперь, обведя взглядом стены, Василий осознал, что круглая комната лишена не только окон, но и дверей.
– Выйти-то как? – беспомощно спросил он, борясь с нарастающим раздражением. Этот курчавый панамец Хорхе был еще ничего себе, Василий чувствовал, что смог бы подружиться с ним, но и Хорхе не избежал покровительственного тона. Ральф же не внушал ничего, кроме неприязни. Не то индюк, не то павлин.
– Выйти? Да ты, главное, иди… Выйдешь как-нибудь.
– М-м… куда?
– Куда тебе надо, туда и выйдешь, – сказал, как отмахнулся, Хорхе и стал глядеть в потолок.
Василий уставился на панамца, но помощи не дождался. Тогда он встал и вновь оглядел комнату. Гм… круглая. Без окон, без дверей, полна самовлюбленных личностей… Попадают в нее, а равно и выходят наружу только чудом, как тот голый и мокрый тип, что расколотил столешницу. Значит, требуется сотворить чудо?
Впоследствии он сам удивлялся, что в тот момент еще не полностью утратил способность рассуждать хоть сколько-нибудь логично. Хотя, если подумать, чего еще ждать от кандидата в боги? Ошалелых метаний? Вот уж вряд ли полоумного возьмут в кандидаты…
Хорхе все смотрел в потолок, собираясь, наверное, устроить так, чтобы в следующий раз пыль с него не сыпалась. Высокомерная белокурая бестия по имени Ральф изображала, будто погружена в некие раздумья, хотя Василий чувствовал: это поза. Оба старожила делали вид, что они неизмеримо выше мелкой суеты. Ну как же – полубоги! Ноблесс, как водится, оближ…
И черт с ними.
Ноги слушались уже лучше. Василий доковылял до стены и, коснувшись ее ладонью, убедился: действительно стена. Твердая, прохладная и чуть шероховатая на ощупь. Не бутафория. Мелькнула мысль, что под гипнозом человеку можно внушить, что холодное – это горячее, а жидкое – твердое. Следом мелькнула и другая мысль: вряд ли здесь стали бы баловаться гипнозом. Не тот уровень. Хотя… а если вся эта история с самого начала объясняется внушением под гипнозом? И Рудра, и прыжок с моста, и все остальное?.. Тогда как?
Морды тогда им набить, мрачно решил Василий, не смущаясь тем, что вряд ли одолел бы в драке крепыша Хорхе. Впрочем, если он галлюцинация… галлюцинацию побить можно. По роже ей, галлюцинации, по мордасам и сусалам! Только… что ей, галлюцинации,
