15
Когда заболоченные участки джунглей остались позади, а экраны навигаторов окончательно погасли, напарники устроили короткое совещание. После недолгих раздумий они решили идти в деревню, где надеялись найти проводника. Чан Кай-Ши как-то обмолвился, будто один из местных охотников несколько раз добирался до «каменной реки с плывущими по ней железными чудовищами».
Определившись с задачами, Стивен позвал крестьянина:
— Эй, приятель, хватит плестись в хвосте. Давай, выдвигайся вперёд, будешь проводником.
— Хорошо, а куда вас вести?
— Куда, куда? На кудыкину гору. В деревню, куда же ещё?
Чан помотал головой:
— Не-е, в деревню я не пойду. Мне нельзя там без коровы появляться. Поможете Шиан-Чий найти — тогда, пожалуйста.
— Ишь ты! Ещё условия ставить будет. А если силой заставим? — Герхард направил на крестьянина автомат и для убедительности передёрнул затвор.
Крестьянин спокойно отвёл ствол оружия в сторону:
— Ничего вы со мной не сделаете, смерти я не боюсь, угрожать мне бессмысленно. На всём свете нет более страшного человека, чем Сяо Лян. Вы по сравнению с ним просто дети, — он кротко улыбнулся и почтительно склонил голову.
— А чего тогда перед старостой дрожишь, если смерти не боишься? — поинтересовался Стивен.
По соседнему дереву спустилась ящерица, торопливо перебирая цепкими лапками. Чан проводил её взглядом на ту сторону огромного в три обхвата ствола и молчал всё время, пока ящерица не появилась снова. Лишь когда она уставилась на него щелевидными зрачками немигающих глаз, скользнула раздвоенным языком по уродливой морде он заговорил:
— Сяо Лян властен над моей душой, а вы над телом. Тело без духа ничто. Вы угрожаете не мне, а моей бренной оболочке. Она умрёт, а я останусь жить.
— Что ты мелешь? — скривился Миллер. — Как ты будешь жить, если я продырявлю тебе башку?
Чан Кай-Ши перевёл взгляд с ящерицы на солдат, огорчённо вздохнул:
— Я уже объяснил, неужели непонятно?
— Объяснять надо толком, — Герхард поправил сползающий шлем. Хоть в джунглях царила жара, спецназовцы не пренебрегали правилами. А ну как нарвёшься на неприятеля? Получишь пулю в голову и всё — задание так и останется не выполненным.
— Ну как вам ещё пояснить? — крестьянин сцепил пальцы рук, подбирая более понятные слова. — Мой дух может жить где угодно, не только в моём теле. Когда я умру, он выйдет из меня, и будет искать новое вместилище. Найдя подходящее, дух вселится в него, и тогда я снова буду жить. Понятно?
— Не совсем, — задумчиво проговорил Джонсон.
Он осмотрелся по сторонам в поисках места для привала. В стороне лежало упавшее дерево. Во время последнего урагана подточенный вредителями ствол не выдержал натиска бури и надломился в полуметре над землёй. Зелёный гигант воткнулся изогнутыми ветвями в почву, образуя что-то вроде насеста. Вездесущий мох ещё не облюбовал его, слизни не собрались со всей округи, а значит, можно сидеть без страха промочить штаны или провалиться. К тому же тут не было лимонных гусениц, они не любили слоновую траву за резкий запах, а она росла здесь повсюду.
Джонсон уселся первым, знаком позвал попутчиков.
— Объясни мне вот какую вещь, — сказал он, когда крестьянин присел рядом. — Твой дух вселится в другое тело, это будешь ты с прежними мыслями, чувствами, воспоминаниями? Так?
— Нет, всё не так! Во-первых, дух может вселиться не только в человека, но и в животное, растение, камень, в любую часть окружающей природы. Вы где-нибудь видели мыслящие камни, или говорящие растения?
— Не-а! — хором ответили спецназовцы.
— Вот и я о том же. Мой дух вселится в новую оболочку, поживёт в ней немного, потом перейдёт в другую. Так он будет переселяться, пока не поместится в тело новорождённого человека. Тогда я вновь буду жить. Но не я — как сидящий сейчас рядом с вами, а как новый человек, в котором будет часть меня в виде памяти предков…
— Это что ещё такое? — спросил не на шутку заинтересовавшийся Стивен.
— У вас было чувство, когда впервые с чем-то столкнувшись вам кажется это знакомым? Например, куда-то приехали в первый раз, а ощущение такое, словно здесь вы уже бывали.
— Со мной такое периодически происходит.
— И я с подобным сталкивался, — поддакнул Герхард.
— Вот это и есть глубинная память предков.
— Тогда проясни ещё одну вещь. Я правильно понял: ты боишься старосты, опасаясь за свой дух? Ведь если он погубит его — ты никогда не сможешь воплотиться?
— Совершенно верно!
Миллер встал на ноги.
— Извини, приятель, побудь здесь, мне с «ангелом» посоветоваться надо. Он взял Джонсона за локоть, потащил в сторону.
Крестьянин увидел, как покачнулись усыпанные съедобными цветами ветви кустарника, услышал лёгкий шелест листвы. Больше до его слуха не донеслось ни одного постороннего звука. Солдаты умели бесшумно передвигаться по джунглям.
Пройдя сквозь кусты, спецназовцы поднырнули под липкие лианы, свисающие с ветвей каких-то напоминающих этажерки растений, обогнули травянистую пальму с перистыми листьями, прошли ещё несколько шагов до высокого дерева.
В кроне гиганта стая небольших пичуг свила похожие на шары гнёзда. Вылупившиеся птенцы громко пищали, мешая нормальному разговору. Лучшая защита от посторонних ушей.
— Ну, ты понял из этой галиматьи что-нибудь? — спросил Герхард, наклонившись к уху Стивена.
— Похоже, у них религия такая. А староста — мужик не промах, вьёт из бедолаг верёвки, как может.
— Без Чана мы долго прошатаемся по лесу. Без коровы он в деревню не пойдёт. Так?
— Так, — кивнул Стивен. — Хочешь, чтобы мы нашли ему корову?
— А есть другие предложения? Найдём скотину, будет повод взять его за жабры. Без него мы здесь надолго застрянем, а так ему точно не отвертеться.
Чан Кай-Ши сидел на бревне и слушал привычные звуки тропического леса. По тому, как «демон» посмотрел на него, Чан догадался: странные люди будут говорить о нём, точнее о поисках пропавшей коровы. Видимо бредовая история о переселяющемся духе оказала на спутников желаемое действие.
Давным-давно, когда он был ещё мальчишкой, в деревню приехал странствующий монах. Гладко выбритый, в длинном оранжевом балахоне, монах рассказывал жителям деревни о своей религии. Согласно его вере души умерших вселялись в другие тела и люди, тем самым, достигали бессмертия. Мандарин, так прозвали его дети за цвет одежды, долго вербовал селян в ряды религиозной общины, но те единодушно отказались и побили монаха камнями и палками, чтобы не смел больше шляться по деревням, внося сумятицу в умы добропорядочных людей.
