Наконец, все осталось позади. Он бессильно уронил руки. Удивительно, но радости не было. Просто не осталось сил.
Шум открывающейся наружной двери привлек его внимание. Он устало прикрыл глаза. Сейчас!
Быстрые шаги. Дверь распахнулась… Она.
– О, – воскликнула коротко, как будто задохнулась. – Так ты все-таки побелил потолок!
Была темная грозовая ночь, и дождь лил, как из ведра. Порывы ураганного ветра, пытаясь прорваться внутрь, сотрясали рамы огромной двенадцатиэтажной башни. Старые тополя, неосмотрительно посаженные когда-то у ее подножия, стонали и грозили обрушиться своими тяжелыми старыми стволами на площадку перед входом.
Лишь в одном окне, под самой крышей посеревшего от дождей здания, теплился огонек. В комнате, на широкой постели, застланной алыми шелковыми простынями, лежала обнаженная девушка. Ее прелестная фигура живописно выделялась на блестящем шелке, а нежная кожа, матово отражающая свет изысканного ночника, была нежной и притягивающей прикосновения, как белая атласная лента.
Возле постели, занимающей центр комнаты, приютился небольшой столик, сплошь уставленный вазами с фруктами. В центре возвышалась бутылка темно-красного, как рубин вина, а рядом стояли два изысканных по форме бокала, в которых еще оставалось несколько капель пьянящей влаги.
Юноша, который только что занимался с девушкой любовью, минуту назад поднялся с ложа любви и скрылся за дверью, задрапированной тяжелой портьерой, на которой были вышиты золотистые павлины.
Юная красавица чуть приподнялась и, ожидая, когда возлюбленный вернется, взяла бокал. Томным движением она прикоснулась губами к тонкому стеклу, и капля волшебной жидкости легко, как бы сама собой, скользнула к ее губам.
В этот момент сверкнула молния, и раздался ужасный удар грома!
Гроза, всю ночь расцвечивающая небо извилистыми вспышками небесного огня, приблизилась вплотную, и теперь башня оказалась в самом ее эпицентре. Дождь ударил в окно так, словно хотел пробить преграду, ворваться внутрь и затопить все внутри своими потоками.
Комната снова озарилась вспышкой голубого небесного пламени. Стало жутко.
И тут юная невеста услышала из соседней комнаты, в которую удалился ее супруг, частые яростные удары. О Боже!
Похоже, там шла битва. И не на жизнь, а на смерть!
Набросив на плечи легкий, расшитый драконами халат, полы которого развивались за ней, как крылья ангела, юная дева бросилась на помощь возлюбленному.
Предчувствия ее не обманули!
Стоя посреди кухни в семейных трусах, молодой человек, вооружившись тапком, яростно бил тараканов, которые воспользовавшись ночным временем, выбрались на прогулку по кухонному столу.
Но были пойманы на месте преступления, и теперь поверхность стола покрывали трупы жесткокрылых и осколки чайной посуды, неосторожно подвернувшиеся под руку.
– О Боже, – сказала дева, запахнув полы халата. – Я же говорила тебе, надо купить китайский карандаш.
Он застонал и в отчаянии сжал голову руками. Невыносимо! Он помнил всё в мельчайших подробностях. Все расчлененные трупы, могилы… Десятки жертв задушенных, утопленных, отравленных, сбитых машиной… И он получал за это деньги! Этим жил!
Как он докатился до подобного? Благополучный ребенок, любимец бабушки… И теперь единственное, что его окружало – насилие, смерть, извращенный секс. Он с ненавистью взглянул на телефон. Тот, кто платит ему за весь этот ужас, снова позвонит и закажет новое убийство, еще более кровавое и изощренное. И так без конца, без надежды, без исхода…
Дрожащими руками мужчина нащупал сигареты, закурил. Листы белой бумаги, лежащие перед ним, манили возможностью покаяния. Да, покаяться и покончить со всем… Покончить? он мгновение поколебался и решительно взялся за ручку.
Телефонный звонок разорвал тишину.
– Да?
– Вы продумали план? – спросил ненавистный голос.
– Нет, – ответил мужчина и внезапно испытал чувство освобождения. – Я не буду больше заниматься убийствами.
– А вы подумали о последствиях?
– Да!
– Негодяй! Ты думаешь, это сойдет тебе с рук?
– Я готов понести наказание.
– Подохнешь под забором, как собака!
– И ничего подобного! – злорадно и тонко вскричал вдруг мужчина. – Я договорился с другим издательством и пишу для них сказку про двух белых зайчиков. Я никогда больше не буду писать детективы!
В последний вечер оговоренного срока мы все собрались на квартире влюбленного журналиста и разложили на столе листы с созданными шедеврами.
Сюжет, предложенный Петром («Байки»), производил впечатление некой основательности и даже определенного научного предвидения.
Георгий в своей разработке («Смешные») продемонстрировал знание не только старой Москвы, но и некоторых легенд Великобритании. Не зря торчит в своем Кембридже, времени там даром не теряет.
И только мои миниатюры выглядели как-то чересчур скромно.
– Ну, и на каком конкурсе ты рассчитываешь занять первое место? – строго спросил Георгий, ознакомившись с текстом на моих листочках.
Я пожал плечами и, как двоечник на экзамене, принялся рассматривать потолок.
– По-моему, – поддержал Пётр, – ты отнесся к делу несерьезно. В то время как мы, не щадя ни сил, ни здоровья…
– Чем ты вообще занимался эти три недели?
– Встречался с деловыми партнерами, – честно признался я.
– И тебе не стыдно?
– Почему мне должно быть стыдно? Я ведь еще не сказал, по какому поводу проводил встречи.
– Ты нарочно тянешь из нас жилы? – замучено вопросил Геннадий.
– Нет. Просто для начала хотел спросить: знаете ли вы, мои трудолюбивые друзья, что такое литературный конкурс?
Не дождавшись внятного ответа, я продолжил:
– Конкурс – это некая кормушка для писателей, которых в настоящий момент в нашей стране гораздо больше, чем читателей.
На лицах моих друзей отразилась мучительная работа мысли. Они пытались понять к чему я клоню.
– А возле всякой кормушки, – назидательно продолжил я, – всегда, плотно сомкнув ряды, стоят всяческие авторитеты и ветераны жанра. Так?
– И?
– И я подумал: если к старым, уже существующим конкурсам пробиться нереально, что мешает нам организовать свой, новый конкурс с искомым призовым фондом?
– У тебя есть 50 тысяч долларов?
– Почему у меня? Я же говорю – встречался с деловыми партнерами.
– Погоди, – озарился Геннадий. – Так ты что… договорился?
– Да.
На некоторое время в комнате стало очень шумно.
Я молчал и спокойно ждал, когда всеобщий гам и махание руками прекратится.
