— Плесни-ка нам для начала по сто пятьдесят «божьей крови». А там будем посмотреть.
Макарыч быстро наполнил три стакана:
— На шебутне торчали?
— Конечно, торчали. Чтобы шебутня, да без нас случилась. Кто ж за порядком следить будет?
— Ну и как там прошло?
— А как всегда. Приказано бузу прекратить, иначе последуют оргвыводы.
— А чё забузили-то?
— Да и тут как всегда. Новый череп у Карабаса телку решил отобрать, — прорычал Каблук. — Запиши за мной… Кредит еще не скончался?
— Как можно, Каблук! Ты в долгу никогда подолгу не торчал… Садитесь за столик. Сейчас принесу выпивку. На зуб что-нибудь пожелаете?
— Будем, как обычно!
Троица утвердилась за свободным столиком, оказавшись рядом с Осетром, а Макарыч сунул голову в окно кухни. Видимо, давал указания повару или поварихе.
«Интересно, — подумал Осетр, отхлебывая пиво, — почему он сам стоит за стойкой, а не держит бармена?»
Впрочем, это был не тот вопрос, который должен интересовать кадета-«росомаху», угодившего в работу, как кур в ощип. И потому Осетр снова задумался, в какой ощип он угодил: то ли это случайное задание, то ли и в самом деле началась самая что ни на есть «суворовская купель».
Вообще-то, среди многочисленных баек, ходивших среди кадетов о методах «суворовских купелей», не было ни одной, где бы испытание происходило на тюремной планете. Но ведь это еще ни о чем не говорит. Всем бывшим кадетам строго-настрого запрещено говорить правду о «купели». Иначе погонят из «росомах» в шею! А с тех, кто не прошел испытание и в итоге отправился на гражданку, берут подписку о неразглашении. И все правильно! Иначе какое же это будет испытание, если экзаменуемый будет заранее знать о содержании экзамена! И вообще… «росомаха» — воин без страха! И должен быть готов к любой неожиданности. Так говорит капитан Дьяконов…
А потому господа командиры запросто могут учинить своему кадету «суворовскую купель» на Угловке! Тем более что и легенда оказалась заранее заготовлена, и вся соответствующая инфа проработана — от географии до менталитета. А с другой стороны, когда нам читали методику планирования спецопераций, было ясно сказано, что у соответствующих служб давным-давно разработаны типовые легенды, и штабным ИскИнам надо только переложить их на конкретную операцию. Так что с этой стороны никакой пищи для окончательного вывода нет и не предвидится… К тому же какая, в конце концов, разница — «суворовская купель» предстоит или надо просто выполнить задание? И там, и там командование ждет успеха от своего подчиненного. Вот из этого и будем исходить!..
— Эй, шкет!
Только тут Осетр сообразил, что рядом с его столиком кто-то стоит. Оторвал взгляд от кружки с пивом. На него смотрел пшеничноволосый.
— Ты кто такой будешь? Первый раз тебя тут вижу.
Осетр пожал плечами, не сообразив, что ответить, и сделал еще глоток. Пиво было хорошее. Интересно, в него тоже сок храппа добавляют?
— Антрекот проглотил? Чё тут ерзаешь? Пасешь кого?
В школе «росомах» за такой тон давали в морду. Но здесь была не школа, а Осетр был не «росомаха». Торговец же должен сдерживаться от резких телодвижений. И потому он легко сдержался.
— Никого я не пасу. Зашел вот пива выпить.
Осетр скосил глаза в сторону приятелей пшеничноволосого. Громила с интересом следил за развитием конфликта. Карлик флегматично цедил содержимое из стакана и смотрел в сторону кухни.
— Слышали, братаны? — продолжал пшеничноволосый. — Он зашел вот пива попить. И между прочим, никого не предупредил. А у нас в районе без предупреждения по гостям не ходят. Тебе это ясно, шкет?
Ясно Осетру было одно — его провоцируют. И от того, как он себя сейчас поведет, зависит, как к нему тут станут относиться. Это, правда, важно лишь в случае, если он задержится в Черткове… Но и ежу ясно, что задержаться тут придется, иначе с какой стати бы его сбросили именно в этом районе?..
— Я — торговец!
— Что ты тарахтишь! — Пшеничноволосый расхохотался. — А мне взбрело в тыкву, что ты — черепок! — Он повернулся к приятелям. — Слыхали, братаны? Он, оказывается, торговец. А торговцы, между прочим, здесь бесплатно пиво не пьют!
— Я уже заплатил.
— Это ты Макарычу заплатил. За пиво! А теперь гони папиры мне — за то, чтобы я тебе разрешил сидеть тут.
— У меня больше нет денег… — Осетр проследил, чтобы голос достаточно дрогнул. — Я еще не продал товар.
— А мне-то что за печаль? — Пшеничноволосый положил Осетру руку на плечо, и этот жест уже требовал более выразительной реакции. — Не продал товар — не ходи по кабакам.
— Эй, Наваха! — рыкнул из-за своего стола Каблук. — Оставь-ка шкета! Он с тобой расплатится. Позднее. Мы за этим проследим.
Пшеничноволосый Наваха удивленно оглянулся на гиганта, помедлил секунду — было почти слышно, как скрипят его мозги (наверное, он впервые был остановлен в предвкушении развлечения), — но отошел.
Осетр облегченно вздохнул, решив, что шумный вздох станет лучшей линией поведения. Якобы торговец изрядно потравил вакуум. Вернее, спраздновал труса… Или как у них тут выражаются?
Кабатчик приволок трем приятелям блюдо с тарелками. На тарелках явно было что-то мясное. Карлик и Наваха принялись уничтожать содержимое тарелок, а гигант продолжал с интересом смотреть на перепуганного незнакомца. Потом вдруг взял свой стакан, поднялся из-за стола и пересел к Осетру.
— Значит, говоришь, торговец? — Рык его стал настолько добродушным, что перестал быть рыком. — А чем торгуешь?
— Грёзогенераторами.
— О-о! — Каблук покачал головой, и движение это выглядело стопроцентно уважительным. — Добрая торговля. Мечтальники тут пользуются немалым спросом. Кто надоумил?
Осетр хотел было повторить ему историю, которую рассказывал водителю грузовика. Но решил, что рассказывать легенду каждому встречному — будет уже перебор.
— Знающий человек.
— При такой торговле обязательно нужна крыша! — Каблук снова уважительно покачал головой. — Либо идешь ко мне под защиту, либо переломаем тебе все кости… Вон сидит Кучерявый, — громила кивнул в сторону лысого карлика, который теперь меланхолично жевал бутерброд с куском мяса, — ему человека замочить, как два пальца обоссать. Но мочить мы тебя не будем. Просто инвалидом сделаем.
Физиономия у Каблука была совершенно доброжелательной, и со стороны могло показаться, что беседуют два добрых другана. Впрочем, нет, только один добрый друган, потому что у Осетра лицо сейчас выражало крайнюю степень страха.
— Я, — сказал он растерянно. — Я… Я…
