— Смотрите! Смотрите! — вдруг позвала Дождилика, широко открытыми глазами оглядывая небосвод. — Кажется, в пространстве становится светлее!..
— В хрониках Нанарбека говорилось, что так начинался Второй Световой Потоп, — сказал Корабельщик. — Но здесь не Световой Потоп. Видимо, механизм, оберегающий катапульту, одновременно вращал выворотень. Мы его разрушили, и теперь выворотень останавливается. Пространство прекращает вращение и делается проницаемым для света:
С каждой минутой звезды зажигались все радостнее, все увереннее. Мощь их сияния нарастала, поглощая истосковавшиеся по свету недра Оверка. Из тьмы вслед за ближними светилами Пцеры проступили мелкие россыпи дальних. Парусник, наполняясь их мерцанием, льдисто засверкал, как чудесный сталактит в темной пещере туманности.
— Ну-ка, парень, если ты себя считаешь капитаном, — обратился к Навку Корабельщик. — Попробуй найти перлиор! Жемчужина для нас выглядит как звезда.
Найди-ка новую звезду на здешней звездной сфере!
Навк запрокинул голову. Искристый дым плыл в темном космосе. Парусник был погружен в его облако. Повсюду — частый и мелкий, нежный и ласковый — реял дождь огней, среди сонма которых обнаружить новый было все равно, что отыскать новую рыбу в океане.
— Вот он, — протягивая руку, указал Навк.
Он встал на капитанский мостик и положил руки на клавиши пульта. Корабельщик долго возился со скафандром и наконец показался у бушприта корабля. Навк заиграл и почувствовал, как дрожь пробежала по всем нервам, по вантам, по каждой нити такелажа Парусника. Корабельщик неуверенно протянул руку, а потом открыл ладонь, и из пустоты в эту ладонь плавно легла сияющая жемчужина перлиора.
И, точно дождавшись этого момента, волна света накатила на Парусник, всколыхнула его. Дождилика и Навк от неожиданности заслонились руками.
— Джизирак!.. Джизирак взрывается!.. — закричал Корабельщик. — Мы торпедировали его, и он взрывается!..
Темно-зеленые, ультрамариновые горы исказили лик звезды. Длинные протуберанцы извивались во все стороны. Звезда кипела, бурлила, неудержимо разбухала. Свет ее усиливался. Клочья, куски, слои плазмы отрывались от поверхности. Джизирак превратился в растущую, клубящуюся тучу, в недрах которой змеились молнии, фонтаны звездного вещества, накопленные коллапсаром, били наружу. Титаническая звезда выворачивалась наизнанку.
Океан энергии вырвался из берегов. Из белого карлика Джизирак превращался в сверхгиганта — самое великое светило Пцеры!
— Навк, — позвал Корабельщик. Он стоял в дверях рубки и уже не глядел на звезду.
— Навк: — Он помолчал. — Пришло время щенят сажать на цепь. Слушай меня и молчи.
Я отдаю тебе «Ультар». Ты навсегда покинешь Парусник. Ты навсегда покинешь Пцеру. Ты забудешь все, что здесь было. Ты обязан сделать это и пережить. Я не отдам тебе Дождилику.
— Почему?.. — потрясено спросил Навк.
— Уходи, — отворачиваясь, сказал Корабельщик.
Ошеломление Навка было столь велико, что он потерял способность к самостоятельным поступкам. Вселенная, как мыльный пузырь, лопнула вокруг него, и он остался в вакууме, где любое движение совершалось по непреклонной воле сурового, жестокого и непонятного Корабельщика.
Парусник подошел к Олберану. В свете настоящих звезд планета выглядела как заброшенная помойка, как свалка старья. Ни старик, ни девушка не разговаривали с Навком. В полном одиночестве он сидел на стуле посреди каюты и тупо глядел, как в иллюминаторах вырастает и впучивается щербатый, глазастый, дырчатый диск Олберана.
С кончиной выворотня Олберан стал необитаем. Штук шесть мхангов лежали на грунте в кратере среди погибших кораблей. Их щупальца беспорядочно спутались, глаза выпучились, бессмысленно уставившись в небо, а клювы раскрылись и безвольно свисали набок. Костры погасли. Черные, оголенные, коченеющие глыбы яиц высились среди груд остывающих углей. Умирающие склиты вяло ползали среди обломков.
Парусник опустился поблизости от «Ультара», брезгливо коснувшись грунта причальной иглой. Корабельщик вошел в каюту и молча кивнул Навку на выход. Навк, медля и не веря, сошел на валуны Олберана. Парусник бесшумно и легко поплыл в небо. Он поднимался выше и выше, превратился в облако, в птицу, в белую звездочку и исчез совсем.
Оглушенный случившимся, Навк поплелся к своему потрепанному суденышку, стоявшему среди этой пустыни с темными иллюминаторами и открытыми люками. Пройдя по неосвещенному тоннелю, Навк вошел в рубку и приблизился к выключенному пульту. И тотчас в проходе за его спиной вырос мощный террор-механоид с излучателем. Два других выдвинулись из-за пульта, взяв Навка на прицел.
— Пилот Навк! — пророкотал террор-механоид. — Решением трибунала Корабельной Корпорации Сатара вы арестованы!
«А ведь сам Сатар назвал меня пилотом:» — подумал Навк.
Едва прекратилось движение выворотня, остатки эскадры Сатара, отброшенной Джизираком, хлынули в доселе запретную область. На корабельном кладбище Олберана механоиды обнаружили покинутый «Ультар». Перестреляв мхангов, псаи с механоидами опустились в кратер. В корабле Навка была устроена засада. Расчет оказался точен.
Навка доставили на станцию и принялись выпытывать у него секреты Корабельщика.
Навк молчал. Никакие допросы, никакая боль не заставили его заговорить.
Измученного, окровавленного, Навка погрузили на транспорт и отправили на космическую каторгу — на Калаат.
Когда Навка вели по тоннелям орбитальной таможни, юноша увидел Калаат в иллюминаторе и подумал, что такие планеты, как эта, ему встречались уже не раз, например, планеты-рудники, где загружались суда его каравана. Да и родной Навку Пандадион обратной своей стороною напоминал Калаат:
С орбитальной высоты на желтом щербатом каменном горбу планеты, висевшей в космической пустоте, как засохший плод в ветвях невидимого дерева, Навк разглядел темную дыру, словно червоточину в яблоке. Так выглядели гигантские сверхглубокие котлованы. В этом котловане Навку предстояло прожить оставшиеся годы.
Котлован имел километров двадцать в диаметре и сорок в глубину. Узники этой тайной каторги, о которой в Галактике никто и не подозревал, были погружены на дно рукотворной пропасти, пожравшей уже такую прорву человеческих жизней, что когда отвалы осыпались, из земли выкатывались человеческие черепа, столь же многочисленные, сколь ракушки в морском песке.
Механоиды посадили Навка в огромный металлический ковш в бесконечной череде таких же ковшей конвейера, в которых из котлована поднимали грунт. Ковш поехал под уклон и вскоре вообще перешел на вертикальное погружение. Стены поднялись вверх.
