Тори поднял руку, Радж последовал его примеру. Вольтер. Карл. Малик, неохотно. Тори самодовольно улыбнулся.
— Кто сейчас в системе занимается реальной наукой? — спросил Тори. — Мы. Наши корабли новее и лучше. А в вопросах экологии, по крайней мере, мы шагнули на десятилетие вперед по сравнению с тем, что у них есть на Земле. В прошлом году мы добились самообеспечения.
— Ну, это слишком сильно сказано, — сказала Вольтер. Новенькая все еще молчала; Соломон видел, что женщина внимательно следит за каждым, кто говорил, из их компании. И сам наблюдал, как она их слушает.
— Ладно, возможно не полное обеспечение. Кое-что нам с Земли все еще нужно, но мы уже может вести полноценный обмен! Блин, дай нам пару лет и мы будем добывать все, что нам нужно с Пояса, — произнёс Тори, открещиваясь от своей мысли и тут же выдал новую, еще более сомнительную идею. — Но я не говорю, будто мы должны разорвать все дипломатические отношения.
— Нет, — сказал Малик. — Ты именно говоришь, что мы должны провозгласить политическую независимость.
— Чертовски верно, — ответил Тори. — Потому что расстояние измеряется во времени.
— А связность мыслей меряется пивом, — подметила Вольтер, пародируя интонацию Тори. Новенькая на это улыбнулась.
— Даже если вдруг мы решим, что нам больше нечего терять, кроме как наши оковы, — сказал Малик, — то к чему вообще суетиться? Мы сами уже де-факто наше собственное правительство. Указывать на факты — только мутить воду.
— Ты что, думаешь, что Земля не знает? — отвечал Тори. — Ты думаешь, ребятки там, в лабораториях Луны и Сан Паоло, не смотрят на небо, говоря: «Вон та красная точечка нас всех обставила?» Нам завидуют, нас боятся и правильно делают. Вот что я хочу сказать. Если мы начнем делать по своему, то даже если они что-то предпримут в ответ, у нас будет преимущество во времени на месяцы. Англия потеряла свои колонии, потому что нельзя контролировать ситуацию с отсрочкой в шестьдесят дней, а тем более в сто двадцать.
— Ага, — сухо добавила Вольтер, — расстояние плюс Франция…
— И это чертовски здорово, — продолжал Тори, как будто она не говорила. — Потому что, кто был тем пришедшим, когда нацисты начали стучать в дверь Англии? Прав ли я?
— Эмм… вообще-то, нет, — возразил Соломон. — Ты как раз подтвердил обратное. Получается, что немцы как раз мы.
Поскольку он заговорил, новенькая теперь смотрела на него. Он почувствовал, как сдавило горло, отхлебнул немного пива, пытаясь снять напряжение. Если он опять заговорит, его голос будет надломленным, как будто ему снова четырнадцать лет.
Вольтер поставила локти на стол, положила подбородок на свои темные ладони и приподняла брови. Выражение ее лица могло бы для любого послужить примером глубокой задумчивости.
— Ну ладно, — продолжил Малик, отставив свое несогласие с Тори. — Я подыграю. И в чем же мы похожи на группу убийц-фашистов?
— О чем же тут мы будем спорить, — сказал Соломон. — В Германии была передовая наука, как и у нас сейчас. У них были самые лучшие технологии. У них были ракеты. Ни у кого не было, а у них — были. Один нацистский танк мог уничтожить пять союзнических. У них были лучшие атакующие подводные лодки, беспилотные ракеты, самолеты с первыми реактивными двигателями. Благодаря всему этому, они были сильнее. Лучше разработки, больше производственных мощностей. Они превозносили ученых и науку, поэтому все у них был по уму и превосходно.
— Если не считать всю их политику геноцида, — добавил Хулио.
— Если забыть про это, — согласился Соломон. — Но они проиграли. У них была лучшая техника, как у нас, и они проиграли.
— Потому что у них с головой было не все в порядке, — промолвил Хулио.
— Не совсем так, — Соломон покачал головой. — То есть, да, с головой там было не все в порядке, но, сколько в истории было одержимых нацистов, которые войн от этого не проигрывали. Пускай на один их танк приходилось пять союзников, но Америка могла построить еще десять. Штаты обладали гигантской производственной базой, пускай и ТТХ их военной техники были не идеальны. У Земли есть такая база. На Земле — люди. Может, им и придется добираться сюда месяцы или даже годы, но когда они доберутся, их будет столько, что мы ничего не сможем поделать. Технологическое превосходство — отлично. Но пока мы просто улучшаем то, что есть у Земли. Если хочешь потягаться с демографическим преимуществом Земли, тебе понадобится нечто транспарадигмально новое.
Вольтер подняла ладонь.
— Я объявляю слово «транспарадигмальный» лучшим прилагательным этого вечера.
— Поддерживаю, — произнёс Хулио. Соломон почувствовал, как покраснела его шея.
— Кто за? … Большинство, — подытожила Вольтер, когда стих хор голосов. — Кто-то должен купить этому товарищу ещё выпивки.
Разговор двинулся дальше в привычном русле. Политика с историей уступили место искусству и высокоточным технологиям.
Самой жаркой темой вечера стал вопрос: при послойном или пучкообразном расположении нанотубул искусственные мышцы работают лучше? В завершении посиделки стороны окончательно перешли к раздаче друг другу прозвищ, большей частью безобидных, либо с претензией на безобидность, что почти одно и то же.
Настенный телеэкран переключился на музыкальную трансляцию одной маленькой общины на плато Сирия — сочетание духовых и протяжного вокала стиля раис классическими европейскими струнными. Соломон любил эту музыку за сложность, многообразие, полноту и то, что под нее не нужно танцевать.
Он закончил тем, что в полночь сидел рядом с Карлом, говоря об эффективности систем выброса, и старался не смотреть на новенькую девушку. Когда она передвинулась со стороны Малика ближе к Вольтер, его сердце подпрыгнуло — может быть, она не была здесь с Маликом, а затем опустилось — может быть, она была лесбиянкой.
Сол чувствовал себя так, как будто сбросил с плеч десяток лет и снова попал в темницу соблазнов универской жизни. Он решил выбросить эту женщину из головы. Если ее перевели к ним в исследовательский центр, то у него будет время узнать, кто она такая и найти способ поговорить с ней так, чтобы не выглядеть тоскующим и одиноким, а если нет, то ее как будто и нет. Но, несмотря на это он продолжал посматривать в ее сторону, просто чтобы не терять из вида.
Первым, как обычно, ушел Радж. Он работал в отделе застройки, а там, помимо своей, технической работы, еще нужно было принимать участие в совещаниях управляющего комитета. Если проект терраформации однажды начнут претворять в жизнь, он будет нести в себе интеллектуальные гены Раджа.
