и потому он стал витязем. И вместе с тем, он оказался достаточно взрослым, чтобы помнить жизнь без богов. Ему хватило ума не задавать лишних вопросов, подчиниться, и вместе с тем он наблюдал и слушал, делал выводы, и… сомневался. Впрочем, он не собирался бунтовать. Во-первых, видел, что боги принесли с собой не только злое, но и доброе, причем, по его мнению, второго оказалось больше, во-вторых, Бажен понимал — бесполезно. Новые поколения воспитывались пришедшими с богом джафа, верными ему до мозга костей, а их, измененных, считали вторым сортом.
Колояр достаточно окреп, чтобы в первых днях лета самостоятельно выйти из дома. Встав на крыльце и вдохнув полной грудью воздух, он покачнулся и ухватился за деревянный столб, подпирающий козырек сеней. Глаза мальчика заслезились от яркого солнечного света, и он провел ладонью по ежику отрастающих волос. Осмотревшись, он решил пойти к амбару, посидеть в тенечке на колоде для колки дров. Очень уж чувствительной оказалась тонкая и нежная кожица, чтобы находиться на полуденном зное.
Не успел он толком расположиться, как во двор вошел старый волхв Витомир. Колояр тут же вскочил и поклонился, не забыв поздороваться, как учили.
— Да будет бог наш милостив к тебе, отрок, — кивнул Витомир, и махнул рукой, то ли благословил, то ли просто предложил садиться.
— Бати дома нет, он чапай охраняет, — сказал Колояр, опускаясь обратно на колоду.
— Ведаю, — улыбнулся Витомир, присаживаясь на распиленные для колки чушки. — Не к нему я пришел. К тебе заглянул. Здоровье как твое, самочувствие ли ладное?
— Хорошо все, только слаб еще немного, а так, — Колояр пожал плечами и рукой махнул, мол, сами видите, хожу уже, вон, даже на воздух вышел.
— Силен ты и крепок оказался, словно дубок молодой. Сына бога спас и сохранил, — благожелательно кивнул Витомир.
— Да? — удивился Колояр. — А я думал, это он меня…
— Ну что ты, разве ж может младенец беспомощный сделать что-то? — усмехнулся Витомир. — Боги могучи и мудры, но без нас в качестве сосудов они ничто. Мы растим их в себе, храним, оберегаем, и собой питаем.
— Не знал, не рассказывали нам такого, — захлопал глазами Колояр.
— Так на воина ты учишься, витязем Кощеевым стать суждено тебе, зачем же джафа тебе голову ерундой разной забивать, в бою бесполезной? — с прищуром посмотрел Витомир.
— Ну… — почесал затылок Колояр, — незачем, — решил он.
— Вот, а тебя истинные боги отметили, те, в которых мы испокон веков веруем, — кивнул Витомир.
— Истинные? — приоткрыв рот и вскинув брови, Колояр уставился на старого волхва.
— Прости старика, — опустил седую голову Витомир, — нельзя вам о таком говорить, да стар я уже, забываться начал, ты ж не чужой мне, мать твоя внучкой брату моему приходилась. Поклянись молчать об услышанном. Именем бога нашего поклянись.
— Э… Конечно. Да буде душа моя карам Кощеевым предана, да назовут меня шолвой братья мои джафа и смерти лютой предадут, коли скажу кому об узнанном.
— Вот и хорошо, — огладил бородку Витомир и прикрыл глаза, опасаясь выдать взглядом истинные чувства, — жарко сегодня, горячее лето будет, солнечное, — сменил он тему.
Стоило Колояру достаточно отъесться и восстановиться, чтобы тело Александра начало вновь запасать потраченные на исцеление носителя вещества, как помесь комы и анабиоза, вызванная истощением, сменилась грезами. Очень быстро он понял, что видит куски чужих жизней. Вернее, вспоминает наиболее яркие эпизоды из них. Образы калейдоскопом неслись сквозь разум Александра, обогащая его новыми знаниями и навыками, ведь он не только получал информацию, но и буквально проживал многие моменты. В чем-то это походило на бездумное переключение каналов телевизора или просмотр хаотично составленного плейлиста весьма разностороннего человека, не способного или не утруждающего себя нормальным структурированием информации.
Сознание Александра вылавливало из этой мешанины образов-воспоминаний то научно-популярную передачу по физике, то образовательную программу о космосе, то лекцию по биологии, то… Да множество разного оседало в разуме Александра. Но чаще всего ему приходилось проживать какие-то мыльные оперы про дикарей, наполненные интригами, убийствами, местью и прочей борьбой за власть. Как ни удивительно, но именно «мыльные оперы» помогли понять, кем он стал и что ждет, точнее, может ждать в будущем. Впрочем, от понимания до осмысления лежала растянувшаяся на месяцы бездна. Сначала ему пришлось досмотреть «кино», и лишь затем, освободившись от этой своеобразной программы установки, вернее, формирования личности, он смог мыслить свободно.
Александр окончательно убедился в том, что он так называемый попаданец. Правда, не совсем обычный гость из иного мира, если это в принципе применимо к ситуации с перемещением то ли души, то ли самосознания. Как бы там ни было, но нынче Александр стал змееподобным существом, одним из многих представителей цивилизации гоаулдов. Весьма и весьма своеобразной цивилизации уникального вида разумных существ.
Особенностью гоаулдов была генетическая память, с проявлением которой он уже имел возможность ознакомиться, и способность внедряться в живые организмы с достаточно развитой нервной системой. Причем, не просто внедряться, но и брать их под полный контроль, попутно забирая память и, либо отстраняя сознание хозяина тела, либо полностью его уничтожая.
Насколько Александр понял, первое делалось на чисто физическом уровне, тогда как второе требовало чего-то вроде ментальной схватки на духовном плане. Впрочем, имелся и обходной путь — уничтожение мозга захваченного тела, но не мгновенное, а с постепенной заменой его специально формируемыми тканями. Собственно, умение ассимилировать инородный геном так же можно считать видовой особенностью.
Правда, тут имелся нюанс — сами по себе гоаулды гермафродиты, хоть они и могут, так сказать, для поддержания генетического разнообразия, в духе рыб размножаться, но в ходе эволюции среди них появились специализированные особи, так называемые королевы. Они не только отличались изрядной плодовитостью и обладали врожденными навыками работы с чужими генами, на фоне которых способности рядового гоаулда выглядели бледно, но и могли программировать личности потомства на стадии условной икры. В принципе, личность через генетическую память любой гоаулд запрограммировать может, причем, даже лучше и надежней королевы, но производить на свет ему придется сразу личинок, что крайне тяжелое и затратное, во всех смыслах, дело, да еще и изрядно сказывающееся на продолжительности жизни. А свою жизнь гоаулды ценят как ничто другое. Еще бы, долгожители ведь.
«И все же назвать нас паразитами нельзя», — мысленно хмыкнул Александр, не без гордости отмечая свои успехи в восстановлении тела носителя. Оборотной стороной способностей гоаулдов была возможность продления жизни хозяину. Причем, речь шла о тысячах, если не десятках тысяч лет биологического существования. Еще бы, они ведь могли работать не просто на клеточном, но на самом что ни на есть субклеточном уровне.
