Уэверли чувствовала себя не так одиноко, зная, что она не единственная, кто не верил Мэтер. Если эта женщина врала, то делала она это очень хорошо, и ее история была весьма правдоподобной. Но Уэверли не могла забыть того, что ее «спасители» стреляли в людей. Фелисити видела стрельбу своими глазами и могла помочь ей поговорить с другими девочками и убедить их в том, что Мэтер — обманщица.
Ей нужно было придумать, как переговорить с Фелисити наедине.
В ушах Уэверли, когда она пыталась заснуть в ту первую ночь в общей спальне, звенела молитва Энн Мэтер. От того, что сказала эта женщина, у нее холодело все внутри. «О каждой из этих девочек мы будем заботиться, как о собственной дочери». За этими словами крылось что-то зловещее. Оно не отпускало ее, словно приближая ее к какой-то пугающей правде. Это что-то всю ночь оставалось на краю ее сознания, просачиваясь в ее сны.
«Как о собственной дочери».
Уэверли как ошпаренная села на своей койке. Она знала, каким будет следующее действие Энн Мэтер.
Ей нужно было срочно поговорить с Фелисити.
Уэверли посмотрела в сторону коридора, где разглядела сидевшую на стуле приземистую полную женщину. Энн Мэтер называла ее «сестрой», но она знала, что на самом деле эта женщина была охранником. Хотя Уэверли и не могла разглядеть ее лица, она решила, что женщина, скорее всего, спит. Уэверли как можно тише выбралась из-под одеяла и начала пробираться вдоль коек по направлению к дальней стене, где лежала Фелисити.
Медленно продвигаясь вперед, пугаясь шороха ночной рубашки о свои ноги, который казался ей невероятно громким, Уэверли наконец добралась до кровати Фелисити и потрясла ее за плечо. Когда Фелисити распахнула глаза, Уэверли зажала ей рот рукой и прошептала:
— Тише.
— Что ты делаешь? — прошипела Фелисити.
— Я думаю, они собираются разделить нас. Они собираются поселить нас с семьями.
— Что?
— Они собираются не подпускать нас друг к другу, чтобы мы не могли разговаривать.
У Фелисити открылся рот, когда до нее дошли слова Уэверли.
— Как ты можешь быть в этом уверена?
Уэверли попыталась вспомнить, почему она была так в этом уверена, но в конце концов все, что она смогла сказать, было:
— Потому что именно так поступила бы я, если бы хотела контролировать толпу детей.
Фелисити задумчиво кивнула, но, когда она подняла глаза на Уэверли, взгляд ее был жестким.
— Ну и что?
Уэверли потрясла головой:
— Что ты имеешь в виду?
— Что мы можем с этим поделать?
Уэверли уселась на корточки.
— Уэверли, вся власть у них, — сказала Фелисити. — Мне плевать, если ты считаешь меня трусихой. Я хочу остаться в живых. Я не собираюсь ничего затевать вместе с тобой, понимаешь?
— Но то, что они сделали…
— А что они сделали? Ну, правда? Они увезли нас с корабля, который вот-вот готов был взорваться.
— Я в это не верю. — Уэверли бросила взгляд в сторону женщины-охранника, но та не двигалась. — Ты же видела, что произошло в отсеке для шаттлов.
— Я видела панику. Это все, что я знаю.
— Как ты можешь…
— Прекрати! Прекрати! — Фелисити прижала к глазам сжатые кулаки.
— Фелисити… — Голос Уэверли надломился, и она закусила пальцы, чтобы не расплакаться. Успокоившись, она прошептала: — Ты мне нужна. Я не могу сделать это одна.
— Сделать что? Здесь нечего делать.
— Мы не можем здесь оставаться, — со слезами в голосе сказала Уэверли. — Неужели ты этого не видишь?
Фелисити обхватила Уэверли руками, насильно обняв ее. Уэверли положила голову на плечо Фелисити, вдыхая сладкий молочный запах ее кожи.
— Должен быть какой-то выход.
Фелисити отстранилась и заговорила сквозь сжатые зубы:
— Я не позволю тебе, чтобы меня убили.
— Если ты веришь в их историю по поводу того, что произошло, почему ты боишься, что они тебя убьют?
Губы Фелисити сжались в тоненькую ниточку.
— А если ты не веришь в их историю, то почему ты не боишься?
«Я боюсь!» — подумала Уэверли. Койка скрипнула, и она увидела Саманту Стэплтон, которая приподнялась на локте, прислушиваясь к их разговору. Их глаза встретились, и Саманта кивнула.
Женщина у двери закашлялась. Она не двигалась, но, видимо, проснулась. Уэверли указала пальцем на Фелисити:
— Отлично. Сдавайся. Но не становись у меня на пути.
Она не стала ждать ответа. Как можно быстрее она подкралась к койке Саманты. Уэверли прошептала:
— Ты тоже не веришь в их историю?
— Нет. Когда, ты думаешь, они собираются нас разделить? — мрачно спросила Саманта.
— Скоро. Нам нужно будет как-то общаться, когда нас разделят…
В комнате вспыхнул свет. Уэверли бросилась на пол. Взглянув вверх на Саманту, она увидела, что девочка, похоже, сошла с ума. Она терла глаза, а ее рот скривился от самой натуральной боли.
— Что ты… — начала Уэверли, но ее прервал резкий голос:
— Что, разреши спросить, здесь происходит?
Над ней возвышалась сестра, скрестив короткие ручки на пухлой груди и глядя прямо на Уэверли.
— Это я виновата в том, что плакала. Она пыталась меня успокоить! — прорыдала Саманта. Каким-то образом ей удалось выдавить из себя настоящие слезы. — Она услышала, как я плачу, и пришла посмотреть, все ли у меня в порядке.
Женщина присела на койку и обхватила руками Саманту, которая разразилась самыми убедительными крокодиловыми слезами, которые Уэверли когда-либо видела.
— Тебя любят, — напевала женщина, укачивая Саманту. — Есть сердце, любящее тебя.
Женщина кивнула Уэверли, словно уверяя ее, что все в порядке. Уэверли пришлось вернуться к своей койке, откуда она наблюдала за Самантой, всхлипывающей на плече пожилой женщины. Эта картина почти заставила ее улыбнуться, и она спрятала лицо в подушку. К тому времени, когда слезы Саманты иссякли и женщина выключила свет, страх Уэверли превратился во что-то другое. В твердую уверенность и решимость.
Вскоре пришло время вставать и одеваться. Все девочки сидели за столами и тихо ели свой завтрак, когда в столовую вошла Энн Мэтер с траурным выражением лица. Она тяжело облокотилась о мужчину — первого мужчину, которого Уэверли увидела на борту «Нового горизонта». Это был тот человек со шрамом, который на «Эмпирее» отвел девочек в отсек для шаттлов. Он улыбнулся Уэверли маслеными губами. Уэверли бросилась прочь с тарелкой еды.
