Они вернулись. Явно не веря своим глазам, обступили моё кресло, постоянно перешёптываясь. В голове такая каша, будто снова провалялась в капсуле десяток другой Отсчётов, и всё же внутренние ощущения иные. Я покрутила головой и сама изумилась до бесконечности, когда вместо того дряблого отражения под халатом было моё прежнее тело. Да, всё в синяках и тех же швах. Некоторые из них порвались, и свежая кровь хлынула наружу, но это мелочи. Я подняла взгляд, понимая вот что — никто и никогда не использовал эту штуку до меня. Явно на мне поставили эксперимент, и он оказался удачным.
— Генерал Пира, как вы себя чувствуете?
Не вижу источник голоса, но он приятный. Почти такой же бархатный и глубокий, как у Бриса. Интересно, как они там?
— Намного лучше.
Я включила маленькую провокацию. Отлично зная, что они ждут вопрос — что со мной сделали? — я потупила взгляд, принявшись елозить глазами по вернувшим силу рукам. И кожу словно трогаю впервые. Она налита энергией, светится изнутри всеми теми цветами, что в меня влили. Теперь я будто могу себя поставить в один ряд с тем гигантом тараканом. Мы — самые сильные представители своего вида, и своему я это непременно докажу в ближайшее время…
Меня вырвало так обильно, что массы не успели полностью выйти, частично вернувшись в желудок. Я закашлялась, глоток попал не в то горло, и новая порция полетела на пол. Красная, густая, с прожилками. Вкус железа, и зубы гудят, еле удерживающиеся на месте от такого мощного прорыва изнутри.
Затем вырвало в очередной раз. Врачи сделали шаг назад, в то время как блядские санитары окружили в плотное кольцо, и мерзкие запахи сделали только хуже. Я блевала так неистово, что брызги летели во все стороны. Один из санитаров был по локоть в моих желудочных испражнениях, но не жаловался. На его лице скорее была злость, нежели отвращение. И даже после подобного — никакого уважения к тем, кто лишён эмоций так же, как и Сарсуры. Если б не бесконечные сокращения в животе, я б всех растолкала и сбежала отсюда прямо сейчас. Ненавижу. И посмотреть не могу на своих истязателей, боясь там увидеть знакомые черты.
— Что вы со мной сделали?
— Генерал Пира, прошу вас…
— Что вы сделали?!
Голоса уже не такие уверенные, а грохот моих криков превратился в эхо и вернулся ударом по затылку. Не узнаю себя ни в коем разе, больший ужас и представить нельзя. Они забрали меня у меня же самой. Это нечестно…
По трубкам поступило что-то ещё. Прозрачное, блестит в свете надоедливого прожектора сверху. Чуть пробралось в кровь, и глубокая дрёма поглотила последние слова. Они так и не успели соскочить с языка, я снова провалилась неизвестно куда, телом находясь в ненавистной больнице…
***
Как и обещали, они продержали меня два Отсчёта на постоянной промывке моей крови неизвестными препаратами. Может, если б меня тогда так не выворачивало, то узнала бы, чем меня напичкали, а теперь эту комнату никто не посещает, и я просто на интуиции предполагаю, что скоро отпустят на обещанную прогулку по Городу. Сложно сказать, хочу ли именно туда, но размять тело желаю бесконечно сильно. Дверь передо мной открыта, сквозь щель вижу снующие туда-сюда белые халаты. Сплошное белёсое полотно и запах спирта. Он всегда такой, столь знакомый, бросающий в самые жестокие воспоминания. От него не могла скрыться и дома когда-то.
Я старалась не слушать их, когда скучные объяснения, предписанные правилами, стали неотъемлемой частью моего положения. Ничего важного. Что было в трубках — тайна, и знать её — значит поставить под удар весь ход войны. Я чуть вслух не рассмеялась. Неужели они думают, что тараканы способны выкрасть наши разработки? Ну или они просто морочат голову, недавно отошедшую от затянувшегося сна. Плевать. Я при сильной слабости попросилась в Город, и мне позволили даже после недавнего блевотного перформанса.
Выдали пропуск, одежду. Сложно было самой надевать штаны, накидывать футболку и куртку. Синяки так и не рассосались, слишком уж глубокие повреждения я получила, да и кости, пусть уже срощенные, не окрепли до конца. Так противно знать, что они могут переломиться от слишком быстрого неловкого движения. И я снова выпадаю из течения жизни, обречённая лишь наблюдать как стыдливый Альфа.
По коридорам, стараясь огибать за метр каждого человека в больнице, я приблизилась к выходу. Охрана была вся при вооружении, в руках несколько воинов сжимали новые комбинации автоматов и огнемётов серии FC48. Я невольно загляделась, готовая шлёпнуть себя по щекам, чтоб не начать откровенно пялиться или приставать с расспросами. Постреляла бы с удовольствием, вспомнила, какова на ощупь слабая дрожь заряженного оружия. Но не сегодня, иначе рискую больше не вдохнуть идеально чистого воздуха Города, где никогда не мелькали ароматы жжёных тараканов и их выпотрошенных внутренностей. Вспоминая заранее, чтоб не шокировать нос, я погрузилась в забытые нотки металла.
Непривычно без ВЕРИ-СМАРТ на запястье, и словно голая я ворвалась в толпы. Начало Отсчёта, Горожане отправляются на свои работы. В основном это фабрики для бесконечного поддержания жизнедеятельности каждой округи. Судя по выхолощенным улицам и вылизанным дочиста тротуарам, я в прямо центре, в сердце Города, где особенно ощущается пульс самого большого поселения людей на Венере. Тут везде человек, и он спешит куда-то. Что на работу, что с работы домой. И постоянное кручение труда, ни часа перерыва. Город круглосуточно в производстве и улучшении качества жизни, питаемый войной и захватом новых территорий. Будет ли он насыщен, когда последний клочок голубой планеты будет подконтролен людям? Когда каждый сантиметр полезных ископаемых будет с лёгкостью доставляться в пределы полимерной Крышки? Губа болит, потрескавшаяся, отвлекает от вопросов, что роятся в жадном до новой информации мозгу. Я наугад ступила, боясь застрять на месте. В движении вся суть, и так было всегда в моей жизни.
По улице Бирюзовых Воздвиженцев, пересекая проспект Криницкой с его огромными путями общественного транспорта, я удалялась от больницы. Длинные массивные пути на воздушных подушках затяжными маршрутами перевозят людей из центра на окраины, сменяя рабочую силу между собой. Перейти его оказалось той ещё задачей. Давно тут не была, и подземные переходы, когда-то всегда полные барыг и скрытых притонов, сменились на мосты. Никакой тени, только всегда видимая правда. Несколько Патрульных с пистолетами на каждом конце. Город явно стал строже, и я считаю, что это к лучшему.
Я постепенно скрывалась от центра, где небоскрёбы касаются Крышки. Выше уже некуда, но не удивлюсь, что для шпилей новых зданий специально проделают дырки, лишь бы тяга к Солнцу была более явной. Входя на первый круг, отлично ощутила, как поток людей поредел. Лица сменились на более угрюмые, таскаются между каменных зданий вместо металлических пальцев центра. Тут живёт в основном рабочий класс — основа фабричного производства. Самые лучшие оружейные мастера всегда пахали на износ, но я и предположить не могла, что величайшие умы человечества выглядят словно попрошайки. Покрасневшие глаза в землю, пока уставшие руки сжимают дипломаты. Оттуда торчат чертежи того, что вскоре приобретёт Бирюзовая армия. Выразить бы благодарность каждому жителю этих районов, да горло саднит, гланды опухли и чуть ли не упираются друг в друга. Я поспешила дальше. Что-то тянуло убраться от шума и запаха. Он пусть и кажется вездесущим, но таковым не является. Я как выросшая в интернате это прекрасно знаю.
Чем ближе к краю Крышки, тем более размытая грань между кругами. Первый, населённый инженерами, плавно перетёк во второй круг, где практически каждый дом принадлежит обычным рабочим, что своими руками возводят Город и собирают новейшее оружие. Искусные мастера сейчас на многочисленных фабриках, и вокруг ни души. Облагороженные районы пустуют, словно брошенные, и можно шататься по ним без помех. Хоть кричи во всё горло — до середины Отсчёта здесь никто не появится. Говорят, здесь родился один из первых Генералов Бирюзовой армии. Тот, что придумал «приманку». Не удивлюсь, что это абсолютная правда. Среди военных нет почти никого из центра, и жизнь Города, его единственный шанс на существование, обеспечивается исключительно внешними кругами, пока центр словно Альфа руководит основной физической силой. Совет там же, незримый, нелюдимый орган власти, до которого не дотянуться и таким, как я сама.
