— Спасибо, Дим. Я очень благодарен тебе за то, что ты делаешь для меня… Надеюсь, ты никогда не пожалеешь, что поднял меня на борт рядом с Нептуном.
Пулу с трудом удалось избежать подозрений его новых друзей, которые занимались подготовкой «Фалкона» к якобы вполне обычному, рутинному полету. Только он и Чандлер знали, что полет не будет ни обычным, ни рутинным.
Однако он летел не в полную неизвестность, как тысячу лет назад вместе с Дэйвом Боуменом. В памяти шаттла сохранились карты поверхности Европы с высоким разрешением, отражавшие даже детали размером в несколько метров. Пул точно знал, куда направляется. Оставалось узнать, позволят ли ему нарушить многовековой карантин.
— Ручное управление, пожалуйста.
— Ты уверен, Фрэнк?
— Конечно, уверен, «Фалкон»… спасибо.
Сколь бы абсурдным это ни казалось, большинство людей совершенно не могли обращаться к своим созданиям-механизмам невежливо. Об этикете в отношениях «человек — машина» психологами написаны толстые тома. Большим успехом пользовались наставления, самые популярные среди которых — «Как не обидеть чувства вашего компьютера» и «Искусственный разум — настоящие тревоги». Уже давно было решено, что, какой бы несущественной ни казалось грубость в обращении с роботами, допускать ее нельзя. Она слишком легко могла распространиться и на отношения между людьми.
«Фалкон» уже вышел на орбиту, как предписано планом полета, — на безопасное расстояние в две тысячи километров от поверхности Европы. Впереди почти все небо занимал гигантский полумесяц спутника, и даже зона, куда не достигал свет Люцифера, настолько ярко озарялась далеким солнцем, что были видны мельчайшие детали. Пулу не понадобились оптические приборы, чтобы увидеть запланированный пункт назначения на все еще покрытом льдом берегу Галилейского моря, неподалеку от остова космического корабля, впервые совершившего здесь посадку. Несмотря на то что европеанцы давным-давно убрали все металлические детали, несчастный китайский корабль по-прежнему оставался памятником своей команде. Казалось вполне уместным, что этот инопланетный «город» назван Цяньвилем.
Пул решил снижаться над морем, а потом очень медленно двигаться к Цяньвилю в надежде на то, что его приближение будет расценено как дружелюбное или, по крайней мере, неагрессивное. Он признавал, что это наивно, но другого варианта не было.
И вдруг, когда высота составляла уже меньше тысячи километров от поверхности, его прервали — не так, как он надеялся, но и не неожиданно.
— Центр управления полетами Ганимеда вызывает «Фалкон». Вы отклонились от курса. Немедленно сообщите, что происходит.
Трудно не отозваться на столь настойчивую просьбу, но в сложившихся обстоятельствах лучше было не отвечать.
Ровно через тридцать секунд, когда Пул на сто километров приблизился к Европе, Ганимед повторил вызов. Сам Пул проигнорировал его, но «Фалкон» не мог не вмешаться.
— Фрэнк, вы абсолютно уверены, что хотите поступить именно так? — спросил шаттл.
Пул готов был поклясться, что услышал нотки тревоги в голосе машины.
— Абсолютно уверен, «Фалкон». Я отлично понимаю, что делаю.
Его слова, естественно, не соответствовали истине, и в любой момент могла возникнуть необходимость солгать более искушенным слушателям.
Редко оживавшие индикаторы замигали на краю пульта управления. Пул довольно улыбнулся — события развивались по плану.
— Вызывает Центр управления полетами Ганимеда! «Фалкон», вы меня слышите? Вы летите в режиме ручного управления, поэтому я не могу вам помочь. Что происходит? Вы все еще продолжаете спуск на Европу. Подтвердите получение сообщения немедленно.
Пул ощутил легкий приступ угрызений совести. Ему показалось, что он узнал голос диспетчера. Он был почти уверен, что это очаровательная женщина, с которой он познакомился на приеме у мэра вскоре после прибытия в Анубис. Ее голос звучал встревоженно.
И вдруг он понял, как можно успокоить ее, и решил предпринять некоторые действия, которые раньше отвергал как абсурдные. Стоило попробовать — вреда не будет никакого, а попытка может увенчаться успехом.
— Говорит Фрэнк Пул с борта «Фалкона». Со мной все в порядке, но, мне кажется, что-то овладело управлением и пытается посадить шаттл на Европу. Надеюсь, вы приняли мое сообщение. Буду на связи, пока это возможно.
Во всяком случае, Пул не во всем солгал обеспокоенному диспетчеру. Он надеялся, что в один прекрасный день встретит ее с чистой совестью.
Он продолжал говорить, стараясь, чтобы голос звучал убедительно.
— Повторяю, говорит Фрэнк Пул с борта шаттла «Фал-кон», который спускается к Европе. Предполагаю, что какая-то внешняя сила взяла на себя управление моим космическим кораблем и пытается обеспечить безопасность посадки… Дэйв, это я, твой старый товарищ Фрэнк. Это ты управляешь моим кораблем? У меня есть основания подозревать, что ты на Европе. Если так, с нетерпением жду встречи с тобой, где бы ты ни находился и кем бы ты ни стал.
Пул ни на миг не сомневался, что ответа не последует. Центр управления полетами Ганимеда, казалось, был настолько шокирован, что потерял дар речи.
И тем не менее Фрэнк получил ответ: «Фалкону» разрешено продолжить спуск к Галилейскому морю.
Европа была всего в пятидесяти километрах внизу. Невооруженным глазом Пул видел узкую черную полосу там, где на окраине Цяньвиля стоял на страже (если он действительно был стражем) величайший из монолитов.
Ни одному из людей не позволялось приближаться к нему в течение тысячи лет.
В течение многих миллионов лет здесь царил океан, скрытые воды которого защищал от космического вакуума ледяной покров. Толщина льда в основном составляла несколько километров, но встречались и уязвимые линии, где панцирь треснул или был разорван. Возникала короткая битва между двумя враждебными средами, которые никогда не вступали в непосредственный контакт на какой-либо другой планете Солнечной системы. Война между морем и космосом всегда заканчивалась одним и тем же — под воздействием космоса вода мгновенно закипала и замерзала, закрывая бреши в ледяной броне.
Моря Европы промерзли бы до дна, если бы не влияние находящегося рядом Юпитера. Его гравитационное поле непрерывно перемешивало кору маленького спутника. Действовали и силы, сотрясающие Ио, но с меньшей свирепостью. Повсюду в глубине встречались свидетельства упорной борьбы между планетой и спутником — в непрерывном реве и грохоте подводных землетрясений, в вое вырывавшихся из недр газов, в инфразвуковых волнах лавин, что прокатывались по абиссальным равнинам. По сравнению с океанами Европы бурные земные моря казались тихими.
