думать, что, куда бы ни делся "Занзибар", с ее точки зрения, он все еще был в пути. Это было бы верно в течение многих лет, десятилетий, столетий вперед. Но во временных рамках Мемфиса и других Восставших не более мгновения отделяло бы их пребывание в этой системе от внезапного пребывания где-то еще.
В этом смысле они уже были там.
Гома поразилась этой мысли. Ей было интересно, что видит сейчас старый, медлительный тантор под пристальным взглядом своих мудрых и терпеливых слоновьих глаз. Что-то действительно достойное его интереса, надеялась она. Было бы неплохо однажды это выяснить. Она поклялась, что никогда не будет смотреть на звезды и не думать о Мемфисе, пока не появятся новости о "Занзибаре".
- Если бы был более быстрый способ доставить вас на Землю, я бы воспользовалась им, - сказала Васин, - но, боюсь, нам придется пройти через Крусибл. Даже если бы у нас было достаточно уверенности, чтобы доверить "Травертину" это инопланетное изобретение, мы все равно не смогли бы отправить вас на Землю. От Мандалы к Мандале - это единственный известный нам способ. Мы получаем ступеньки, но не выбираем, где они расположены.
- На данный момент.
- Согласна - и, возможно, мы узнаем больше, если вообще чего-нибудь добьемся. Но это на будущее. Когда мы доберемся до Крусибла, я подам петицию правительству, чтобы оно разрешило нам быстро достичь земного пространства.
- Если правительство еще существует, - сказала Гома.
- Да, это так. Но давайте надеяться, что мы оставили это место в надежных руках. Вам не будет жаль увидеть это снова?
- Нет, вовсе нет. На самом деле я никогда не хотела уезжать.
- Но вы чувствовали, что должны были это сделать.
- Потому что моя мать была слишком стара, и я надеялась, что мы сможем сделать что-нибудь хорошее. Сделать несколько открытий.
- Вы нашли Восставших, - сказала Васин. - Это должно что-то значить.
- А теперь мы снова потеряли большинство из них.
- Тогда мы должны быть особенно благодарны за тех пятерых, что остались у нас. Я собиралась сказать "на нашем попечении", но это звучит не совсем правильно. Им действительно не так уж много от нас нужно, не так ли? Они нам равны.
- По меньшей мере.
- Было бы хорошо взять одного из них с собой обратно в Крусибл - даже дальше, на Землю. Послом.
- Да, - сказала Гома. - Мы говорили об этом. Но это должно быть их решение. Мы не можем навязать им это силой.
- Да, - согласилась Васин. - Этого было вполне достаточно.
Не то чтобы кто-то из них перестал думать о Хранителе, и меньше всего Кану. Он следовал за ними с Посейдона, и когда "Травертин" вышел на орбиту, он тоже занял позицию вокруг Орисона. Он не вращался по орбите в общепринятом смысле этого слова, а поддерживал одинаковую угловую скорость со звездолетом, только на гораздо большем расстоянии от поверхности, корабль и Хранитель были похожи на две точки на невидимой часовой стрелке. Он беспокоил их, зависнув там, наверху, своей формой в виде сосновой шишки, направленной на них сверху вниз, как тупой кинжал. Но с другой стороны, люди были обеспокоены присутствием Хранителей в течение очень долгого времени, во всех системах, где люди оставили свой след. Чтобы беспокоиться о них, требовалось не слишком много умственной энергии. Смертные не могли весь день размышлять о делах богов.
Но утром Хранитель покинул свой пост.
Он спустился ниже орбиты "Травертина", не обратив на корабль никакого внимания, а затем появился в пределах скудного километра от поверхности Орисона. Он висел там, объект размером с небольшой континент, масса которого эквивалентна десяти тысячам остатков "Занзибара", но при этом не поднимал ни пылинки внизу. В безвоздушном пространстве Орисона Хранитель был таким же молчаливым и неправильным, как одинокая грозовая туча на в остальном ясном небе.
Его черные грани были частично открыты, позволяя веерам и лезвиям синего света выходить из его сердцевины. Хранитель был шириной в сотни километров вблизи своего тупого хвоста, часть которого в настоящее время была направлена назад в космос, но его острый конец, почти касавшийся Орисона, сужался вниз благодаря слоям концентрически вращающихся механизмов до масштаба, который был почти в пределах человеческого представления. Этот последний километр был чем-то вроде слоновьего хобота, штуковины, которая закручивалась штопором и прощупывала.
Ствол задержался над лагерем Юнис. Он ни к чему не прикоснулся, но проявил мимолетный интерес к посадочному модулю, антеннам, застекленным камерам, где она выращивала себе пищу, любопытным возвышающимся курганам, похожим на каменные печи.
Люди и Восставшие могли только наблюдать. Первым побуждением было углубиться в лабиринты лагеря. Но насколько глубоко было достаточно, когда в дело был вовлечен Хранитель? Кроме того, им нужно было знать свою судьбу. Было невозможно оторваться от окон, невозможно думать о чем-либо, кроме этого надвигающегося инопланетного присутствия. Чего оно от них хотело? Чего оно хотело, конкретно здесь и конкретно сейчас?
Прозвучал сигнал тревоги.
Активировался воздушный шлюз. Мгновенный страх состоял в том, что что-то пытается проникнуть внутрь, но секундное размышление показало, насколько это абсурдно. Хранитель мог бы содрать корку с Орисона, как струп, если бы захотел.
Нет, эта тревога была вызвана тем, что кто-то выходил, а не входил.
- Где Кану? - спросила Гома.
Некоторое время его никто не видел.
Он был почти под хоботком, когда она нашла нужный канал на своем костюме.
- Кану! Это Гома. Что вы делаете?
Он прошел еще несколько шагов, как будто не слышал ее. Затем он замедлил шаг, бросил взгляд назад через плечо - свет отразился от края его забрала, намекая на его слишком знакомый профиль за стеклом.
- Делаю то, что должен делать посол, Гома, - устанавливаю дипломатические отношения. Он чего-то хочет. Может быть, одного из нас. Что ж, думаю, я очевидный кандидат.
- Я потеряла Мпоси. Я потеряла Юнис. Я не потеряю вас.
- Мы все потеряли больше, чем на нашу долю выпало, Гома. Но я пришел в эту систему, чтобы узнать кое-что о них. В каком-то смысле я рад, что выбор дался мне так легко. Не думаю, что у меня хватило бы смелости отправиться в космос и встретиться с одним из них. Но это? Это значительно упрощает ситуацию, вы не согласны?
- Это вы говорите, Кану, или Свифт?
В его голосе звучали удивление и любопытство в равной мере. - А
