уверены, что не хотите, чтобы мы дали представление?
– Это очень великодушное предложение, – сказал адмирал Ногучи. – Но я
решил, что сегодня вечером вы – гости. Не думаю, что гостям следует петь, чтобы получить ужин.
– О’кей. Тогда я приведу всех наверх через минуту.
– Хорошо. Пожалуйста, если что нужно, смело звоните мне в любое
время. В моем департаменте всегда знают, как меня найти.
Адмирал Ногучи вскарабкался вверх по трапу на галерею и исчез, оставив Джима и Лукариэн глядеть друг на друга.
– Это невозможно, – сказал Джим. – Просто невозможно.
– Я не могу себе позволить сорвать этот контракт, – сказала Лукариэн. – Мы не стронемся с места, – вы ничего с нами не сможете сделать.
– Хотите поспорить?
– Эй, Джим, – сказал Сэм.
– Говорите на что, – сказала Лукариан. – Если я и проиграю, хуже уже не станет.
– Не бросайте мне вызов на моем корабле, мисс Лукариэн, – сказал Джим. – Это очень глупо.
– Совсем как выступать против адмиральского проекта, – сказала Винона, – не Лукариан, а Джиму.
– Я не откажусь от контракта, – голос Лукариэн стал твердым. Крылатая
лошадь за ее спиной почуяла напряжение между людьми. Она фыркнула, топнула ногой, и запрыгала туда-сюда по маленькому корралю.
– Вы пугаете ее, – сказала Лукариэн. – Уйдите, а?
– Джим, – сказала Винона, когда Джим готов был уже огрызнуться. Ее голос звучал одновременно сердито и разочарованно.
– Что, мама?
– Умей проигрывать.
Джим считал, что у него были все причины выйти из себя, – а, точнее, что, учитывая обстоятельства, он выказал просто-таки замечательное самообладание. Но верно и то, что виноват во всем был все-таки скорее адмирал Ногучи, чем Амелинда Лукариэн.
Афина толкнула Лукариэн носом. Лукариэн обняла ее за шею, что-то прошептала в ухо и прижалась щекой к ее темному лбу. – Уходите, – сказала она.
Винона дотронулась до руки Джима и указала на выход.
– Постарайтесь держать ее под контролем, мисс Лукариэн, – сказал Джим.
По пути обратно на рекреационную палубу, Джим, и его мать с братом
хранили неловкое молчание. Когда был уже слышен шум вечеринки, Винона остановилась.
– Думаю, я пойду спать, – сказала она. – Это был длинный день.
– Хочешь, чтобы я проводил тебя до отеля? – спросил Сэм.
– Не глупи. Займись вечеринкой, Сэм. Джим, я хочу поговорить с тобой.
– Но я должен…
– Это не займет много времени. – Она пошла вниз по коридору, к выходу в Космодок.
Сэм сочувствующе пожал плечами. Оба они с ней не спорили, когда она
говорила таким тоном.
Сложив руки на груди и опустив голову, Винона задумчиво смотрела в пол.
– В чем дело, мама? – спросил Джим.
– У тебя интересный способ взаимодействия со Звездным Флотом, Джим. Не очень эффективный. Но интересный.
– Но я думал… адмирал дал понять… я надеялся…
– Кими никогда ничего не делает без веской причины. В этом нет никаких
сомнений. Мы обсуждаем не его поведение, а твое. Он дал тебе приказ, а ты стал спорить, – просто потому, что приказ не совпал с твоей фантазией!
– Он мог бы…
– Мы не о нем говорим! – сказала она сердито. – Ты что, ничего не
помнишь из того, что говорил тебе отец? Ты не помнишь даже ошибок, которые он совершал? Чего ты достигнешь в Звездном Флоте со своей заносчивостью? Однажды тебе понадобится, – ты будешь вынужден, – ослушаться приказа вышестоящего офицера. Тебе нужно будет защищать свои действия. Если ты создашь себе репутацию твердолобого невежи, почва у тебя из-под ног вылетит, – опомниться не успеешь! Не говоря уже о твоей карьере.
– Думаю, мои действия говорят сами за себя.
– Да ну? И что именно они говорят? Например. Ты был невероятно груб с этим ребенком…
– Ребенком? Он совершенно взрослая, – и к тому держит какого-то визжащего монстра на моей палубе шаттлов!
– Ей не более двадцати, и она несет ответственность за целую компанию, не говоря уже о «визжащем монстре». Разве ты не видишь, что она просто борется за выживание.
– Нет, не вижу. И не понимаю, как ты это видишь.
– Это же очевидно. Похоже, что это последний шанс для ее компании удержаться на плаву!
– Может, если они на краю пропасти, так и должно быть, чтобы они вышли из дела.
Она непонимающе глядела на него секунду, затем покачала головой.
– Как это скверно, капитан Кирк, что все не могут быть такими же совершенными и удачливыми, как вы.
Не говоря больше ни слова, она повернулась и пошла прочь, с
«Энтерпрайза», в Космодок. Он было шагнул за ней, потом остановился. Он понятия не имел, что ей сказать, а она была так рассержена, – и он был так рассержен, – что, если бы догнал ее, они бы только снова поспорили. Все же в одном Винона была неоспоримо права. Он был непростительно груб с Амелиндой Лукариэн.
Он направился к рекреационной палубе, желая при этом идти куда угодно, только не обратно на вечеринку.
Сэм ждал Джима все на том же месте, небрежно опершись на переборку и прижав к стене подошву одной ноги.
– Живой?
Джим пожал плечами.
– Она не вполне мною довольна, – сказал он. – Но, черт возьми, Сэм, я
ждал… я ожидал от Ногучи нормального назначения. Я его заслужил… я кое-что могу!…
– Наверное, то, что покроет тебя еще большей славой?
– Славой? – Он в ярости повернулся к брату. – Ты думаешь, я для этого пошел в Звездный Флот?! Ты думаешь, это все называется славой?
– Нет. Но я начинаю думать, что так может быть.
– Нет. Нет, поверь мне. Последние шесть месяцев не были развлечением.
– Тогда почему бы не дать себе поблажку? Если ты сам не можешь, позволь Кими сделать это.
– Мне не нужны поблажки – особенно от моего командующего!
– Я не собирался тебя обижать. Слушай, он знаком с нашей семьей давным-давно…
– Прекрасно, – сказал Джим. – Именно это мне и нужно: адмирал, который обращается со мной, будто мне все еще пятнадцать.
Сэм осклабился.
– Не-ет, это со мной он обращается, как будто мне пятнадцать. Именно
столько мне было, когда мы с ним познакомились. А с тобой он обращается как с восьмилетним.
– Тебе кто-нибудь говорил, как здорово ты умеешь успокаивать? – с сарказмом сказал Джим.
– Люди мне все время это говорят. Именно за этим все ко мне и идут. И я тебя заверяю, что Кимитэйк Ногучи делает тебе подарок. Попытайся принять его так же, как он был тебе предложен.
– Когда он сделает это объявление, я стану посмешищем! Такое задание
дают тому, кто больше ни на что не способен, кому больше не доверяют, кому-то, кто выработался и износился… – Он втянул воздух, внезапно испугавшись возвращения боли, – боли – и пустоты.
