отчислен. Почему? Тот, кто позволил пониманию Василия развиться вширь и вглубь, не пожелал дать ответ на этот вопрос. Думай сам. Делай выводы, если хочешь, а не хочешь – не делай.
Да какие тут могут быть сложные выводы? Тоже мне, теорема Ферма! Ответ на поверхности. Разве ученик бога имеет право до такой степени потерять лицо? Мокрый, голый, жалобно воющий… Какой он ученик, если он тварь дрожащая? Стереть ему память и дать пинка под зад.
Но кто довел его до потери лица? Сам ли себя?
Вопросы. Ох, вопросы…
– Мы кандидаты, так? – сказал Василий. – Кандидаты, условно говоря, в боги. Или в смотрящие Земли, дело не в терминах. Идет набор новых кандидатов. Параллельно идет отсев тех, кто, по мнению Рудры, непригоден. Вопрос: чем все кончится и сколько нас в конце концов останется? Несколько самых толковых? Один? Ни одного?
– Бог должен быть только один, – снисходительно пояснил Ральф. – Рудра же один как перст, а справляется. Ему нужен не пантеон божеств, а просто достойный преемник, тоже один. Все остальные – шлак.
– Ну и кто здесь наиболее вероятный кандидат в преемники?
– Ирвин, – неохотно сказал Хорхе и вздохнул.
– Ирвин, – согласился Ральф. – Потом я.
Сказал – и тоже исчез. Мгновенно, без всяких эффектов.
Наверное, не хотел возражений…
А Хорхе молчал и смотрел на Василия добродушно-снисходительно, как бы говоря: вот видишь, даже мне-то здесь не так уж много светит, а тебе и подавно. Не распаковывай вещи, закатай губу обратно, твои шансы ничтожны, и почему, собственно, ты решил, что твой природный уровень – высший? От излишней самонадеянности, с отчаяния или просто глуп? Вот увидишь, повозится с тобой Рудра, посмотрит на тебя в лупу так и этак, разочаруется и забракует. Вернет в тот пространственно-временной континуум, откуда ты был взят, и память об упущенной возможности, наверное, сотрет…
Это значит – вернет в тот проклятый апрельский день на перила моста? Чтобы снова ждать баржу, желать прыгнуть вниз и бояться прыгнуть? И все-таки в конце концов прыгнуть, наверно? Падать плашмя и опять видеть летящую навстречу грязную палубу, всю в ржавчине и сварных швах?
Но будет ли лучше, если Рудра оставит ему память?
Василий содрогнулся. Нет, только не это. Он понял, что сделает все, чтобы никогда не оказаться вновь на тех перилах. Он будет стараться. Он станет лучшим учеником Рудры, а иначе зачем вообще жить? Точка. Решено.
А смуглый Хорхе, скотина, все понимал, качал головой и снисходительно улыбался…
– Все мы с этого начинали, – сказал он.
Глава 5
Переводчик с никакого
Человек приблизился, по пути вернув обоим моим тапкам прежний облик и аккуратно опустив их на пол. Я смотрел на него. Я молчал.
– Не надо этого, – мягко повторил он. – Вы еще не осознаете размеров своей силы, а они, смею вас уверить, отнюдь не беспредельны. Совсем не факт, что вы успели бы своевременно прервать цепную реакцию. Я даже предчувствую, что не успели бы. И с местным ландшафтом вы поступили не сказать чтобы осторожно. Желаете упражняться – пожалуйста, но прежде подумайте о последствиях…
Речь его звучала старомодно, почти смешно. Ну кто в наше время использует местоимение «вы» при обращении к одному человеку? За всю жизнь мне встретилось лишь одно подобное ископаемое, да и то еще в студенчестве. Это был старик-препаратор, которого держали на кафедре из жалости. Дедуля выглядел лет на девяносто, а стукнуло ему, думаю, все сто десять.
Этот был относительно молод. Ну, может, чуть постарше меня.
– Я полагаю, события последнего времени произвели в вашей голове определенное, скажем, кружение, – продолжал он, – и как раз по этой причине призываю вас к осторожности. Попытайтесь хотя бы первые дни обойтись без рискованных экспериментов. Собственно, понять пределы своей силы вы можете и чисто умозрительно. Попробуйте на досуге, у вас получится.
– Кто… – Как я ни ошалел, а первым делом пожелал выяснить у непрошеного гостя, кто он такой, только не решил, на «ты» или «вы» к нему обращаться, и в этом затруднении мой организм не придумал ничего лучшего, как громко икнуть. А глаза на моего гостя я вытаращил, по-моему, с первой секунды его появления.
– Ничего, ничего, – сказал гость. – Это просто рефлексы, свойственные человеку. Пожалуйста, продолжайте, я подожду.
Ждать ему пришлось недолго.
– Кто вы такой? – выпалил я.
– Тот, кто изменил вашу жизнь и вашу сущность, но столь же легко может вернуть ее в прежнее состояние, – ответил гость. – Признаюсь, я рассчитывал на более интересную реакцию с вашей стороны. Надеюсь, вы не станете осенять себя крестным знамением, шептать «чур меня», падать ниц, вопить «изыди, сатана» и тому подобное? Если станете, то я в вас серьезно ошибся, а это со мной бывает редко. Самое главное – не сходите с ума. Но если я верно понял, вам просто-напросто надо как-нибудь меня называть, нет?
– Желательно.
– Пожалуйста. Зовите меня… ну хотя бы Эрликом, монгольским божеством подземного мира, только не удивляйтесь, что у меня нет бычьей головы или черной живой змеи вместо плети. В принципе, я мог бы назваться именем любого выдуманного людьми бога или антибога, это не так уж важно. Вы ведь понимаете, надеюсь, что ни одного из этих богов и демонов никогда не существовало в природе?
– Я это знаю, – нахально ответил я.
– Правда? – немедленно, но без удивления отреагировал Эрлик. – Согласен с вами: тех – не было и нет. А как насчет других – которых скудное человеческое воображение и представить себе не может? Они существуют?
– Вы же существуете, – нашелся я.
– Резонно. Вижу, способность к примитивной логике вы не потеряли. Если только я не плод вашего больного воображения. С такой возможностью вы не считаетесь?
– Считаюсь.
Тут он сделался строг.
– А не лжете ли вы? Учтите, я могу читать мысли людей и редко делаю это лишь потому, что читать обычно нечего. Там ощущения, а не мысли. Их я улавливаю примерно так же, как ловит запахи нормальный человек, когда у него нет насморка. Так вы точно настаиваете на своем? Стало быть, я могу оказаться фантомом, а вы, выходит, даже галлюцинируя, сохраняете полную ясность ума? Подумайте хорошенько.
– Если вы видите меня насквозь, то к чему эти вопросы? – пробурчал я.
– Не ваше дело. Итак?..
– Ну… В общем-то я… Да что там, не верю я в то, что вы мне мерещитесь!
– Вижу, – благосклонно молвил он. – Правильно делаете. Ну что ж, будем считать, что первый экзамен вы сдали
