та, на ком он собирался жениться и с кем растить детей — вот ради чего он собирался стать шолвой в глазах братьев. Молодой воин недолго был в смятении и полнейшем отчаянии. «Они поймут, увидят свет истинных богов и отринут морок демонов», — сказал себе Колояр и на этом успокоился и перестал сомневаться.
Внезапно ощущение медленного погружения в бездонный колодец, растворение в черных водах пустоты, сменилось чувством падения. Он испугался, попытался открыть глаза, очнуться, но трясина не отпускала, он оказался в чем-то сродни болоту, которое потянуло его вглубь. Колояр рванулся, задергался, попытался освободиться, но он сражался со стихией. Осознание последнего пришло мгновенно и подавило волю. Колояр замер, сдался, сжался в комочек, затрясся и завыл от ужаса, летя куда-то в ничто и сам становясь им. Мысли спутались, замелькали видения и образы, сознание Колояра начало рассыпаться на мириады осколков, он понимал, что обречен, понимал, что ничего не может сделать, но тут его разума коснулся лучик света, порожденный далекой и мимолетной вспышкой молнии. Он пробился через пустоту тьмы. Он соединил осколки сознания, Колояру почудился совершенно неразборчивый голос, и его пронзила мысль: «Истинный бог».
Колояр принялся молиться. Жарко. Истово. И это придало сил, он смог бороться, он не собирался сдаваться, он уподобился попавшему в смолу муравью, обреченный, но все равно сопротивляющийся. Колояр бился, трепыхался, напрягал все силы, тянулся к далекому свету, в какой-то миг до него осталось совсем чуть-чуть, требовался лишь последний рывок и…
Тьма не собиралась расставаться с добычей. Она ожила, зашевелилась, поглотила человека, оплела, словно щупальцами, сдавила и потянула вглубь, в вечное безмолвие пустоты. «Помоги», — прохрипел Колояр меркнущему свету. В гаснущем сознании человека четко отпечаталась разорвавшая тьму вспышка и молния, удивительно похожая на руку.
— Ну здравствуй, воин, — услышал очнувшийся Колояр.
— А? — очумело покрутил он головой. Вокруг была тьма, но иная, похожая на летнюю ночь, принесшая покой и отдохновение после жаркого дня, полного трудов и забот. — Где я? Кто ты? Покажись!
— Люди-люди, — раздался вздох, и Колояр почувствовал, как горят от стыда щеки и уши.
Но пожалеть о собственной несдержанности он не успел. Мигом забыл обо всем, когда вокруг него зажглись звезды, делая тьму еще более схожей с летней ночью. Впрочем, это он отметил краем сознания и позже, так как сейчас во все глаза смотрел на то, как перед ним, из лунного света, соткалась фигура мужчины с книгой в руке. Он был высок и широкоплеч, в простой долгополой мантии, похожей одновременно на туман и бегущую воду, со светящимися глазами, полными спокойной мудрости и понимания, но самое удивительное — лицо. Оно постоянно менялось, текло, становясь то юным и любопытным, то превращаясь в морщинистую маску лежащего в гробу старика. Это пугало, завораживало, отталкивало и привлекало одновременно.
— Велес, — ахнул Колояр и упал на колени. Тот едва заметно улыбнулся. Одобрительно и чуточку лукаво.
— Встань, юный воин, не люблю я этого, — повел он рукой, наполняя душу Колояра ощущением гордости и щенячьего восторга.
Александр изрядно удивился тому, что его приняли за этого бога, то ли мудрости и покровителя странников, то ли провожатого в царство мертвых. Впрочем, для него это не имело особого значения. Он никогда не был силен в древнеславянской и прочей мифологии. А с недавних пор и вовсе был уверен в том, что боги и всякие сказочные колдуны — результат деятельности сородичей. «Зато имя придумывать не придётся. Не Александром Ивановичем же представляться, не поймут-с», — хмыкнул он, убирая книгу за пазуху.
Он выбрал ее для антуража исходя из сугубо практичных соображений. Поддержание образа, работа с разумом носителя, собственная умственная деятельность и все прочее давались тяжело, требовали изрядного ускорения работы нервной системы и вели к повышенному расходу «топлива». Потому-то Александр и не собирался возиться с лишними деталями, вроде доспехов, бороды или болтающегося на поясе меча. Зачем рисковать и портить шоу, скажем так, наехавшими друг на друга текстурами? Вот он и не стал. «Что ж, Велес так Велес», — решил отказаться от собственного прошлого имени Александр, сочтя момент не просто подходящим, но и вполне символичным.
— Василису свою спасти от демона хочешь, — заговорил Велес, не спрашивая, а лишь констатируя факт. Колояр это понял и лишь молча склонил голову. — И ради этого готов предать клятву, данную первому демону, чтобы склониться перед вторым, ради помощи в борьбе с третьим и все это по наущению четвертого, желающего взять власть над одурманенными первыми тремя.
— А… — от подобной формулировки Колояр несколько растерялся, но когда разобрался…
— Клятвопреступник всегда шолва, — покачал головой Велес, — и не важно, демона ли он предал, или кого-то другого.
— Но я не знал, меня обманули, я думал…
— Вначале, да, но, соглашаясь убить собратьев, ты уже не был неразумным отроком. Юнцом, да, но уже знающим и понимающим. Ты счел себя, свою любовь к Василисе выше всего остального.
Колояру нечего было ответить. Только кулаки сжать и зубы стиснуть. «Неужели даже истинные боги не понимают, неужели…» — подумал он, но вздох Велеса не дал ему рухнуть в пучину отчаянья и бессильной ярости.
— Если бы не понимал, не стал бы спасать. Ведомо ли тебе, что случилось с тобой?
— Нет, — помотал головой Колояр.
— Демон в тебе взрослым стал и власть над телом твоим взять попытался, душу твою поглотив, да только давно в нем уже частичка меня была, и ты пробудить ее сумел. Да только даже я не мог предвидеть твоего клятвопреступления и того, что ты другому демону служить согласишься, руку на собратьев поднять готов окажешься. Не смог я из-за этого сына Кощеева одолеть, чтобы тебя спасти, мне пришлось запереть его собой, и теперь я в теле червя оказался, прикован к нему и сам демону подобен.
«Так, пора сворачиваться, а то носитель сейчас свихнется и буянить начнет», — Александр понял, что перестарался, явно переоценив разумность Колояра с одной стороны, и недооценив пресловутую силу любви в качестве побудительного мотива с другой.
— Но от миссии своей, демонов из мира изгнать, отказываться не намерен я. Пусть и труднее теперь мне будет, но не отступлюсь. Поможешь ли ты мне, Колояр? Станешь ли моим первым воином? Конечно, сначала нам придется отступить и силы накопить, но потом и Василису твою освободим, и Чернобога в огненную бездну низвергнем…
«Что же, раз наши с тобой цели совпадают, осталось их претворить в жизнь», — думал Александр, легко и непринужденно выдавая популистские тезисы и вещая об абстрактной справедливости с прочим счастьем всем и каждому. Благо в прошлой жизни из каждого утюга
