Освобожденная красная стрелка яростно запрыгала. Лаки слегка улыбнулся и отрегулировал ее. Здесь было много коротковолновой солнечной радиации.
Пламя погасло.
Тогда Лаки осторожно вышел на солнце и обследовал горизонт во всех направлениях. Где был источник атомной энергии (но не Солнце), если такой источник был? Разумеется, стрелка указывала на Дом под Куполом, но огонек, который вспыхнул, когда он направил прибор в ту сторону, стал еще ярче, когда он опустил эргометр. Энергетическая станция Дома под Куполом находилась почти в миле отсюда под поверхностью планеты, и для того, чтобы указать на нее, было достаточно наклона в двадцать градусов.
Он медленно повернулся, осторожно удерживая эргометр двумя руками, так, чтобы блестящий материал его скафандра не блокировал сигнальное излучение. Повернулся кругом второй раз, третий.
Ему показалось, что в одном направлении на приборе появились очень короткие вспышки — едва достаточные, чтобы разглядеть их при таком ярком солнечном свете. А может быть, просто ему очень хотелось увидеть эти вспышки.
Он попробовал еще раз.
Ошибки не было!
Лаки посмотрел в том направлении, куда указывал прибор, и двинулся вперед. Он не скрывал от себя, что прибор мог зафиксировать всего лишь кучку радиоактивной руды.
* * *
Один из кабелей Майндса он заметил примерно через милю.
Это был не просто отдельный кабель, а целая паутина из кабелей, полузарытая в грунт. Он прошел вдоль кабеля ярдов сто и увидел квадратную металлическую пластину шириной около четырех футов, очень гладко отполированную. Звезды отражались в ней с потрясающей яркостью, словно это был бассейн с чистой водой.
Что ж, подумал Лаки, в определенном положении он может увидеть отражение Солнца. Затем он заметил, что угол наклона пластины менялся, и она то становилась почти вертикально, то лежала горизонтально. Он оглянулся, чтобы разобраться, потому ли она двигалась, что ловила Солнце.
Вновь посмотрев на пластину, Лаки был поражен. Светлый квадрат больше не был светлым. Он почернел и стал тусклым. Таким тусклым, что даже Солнце Меркурия во всем своем блеске не могло сделать его хоть немного светлее.
Он наблюдал дальше. Тусклая поверхность задрожала и раскололась на куски.
Пластина снова была яркой.
Он просмотрел еще три цикла; угол подъема пластины ставил ее почти вертикально. Сначала — невероятное отражение; затем совершенно тусклая матовая поверхность. Лаки понял, что матовая поверхность поглощала свет, а гладкая отражала. Смена фаз была регулярной, однако могла быть и произвольной. Он не мог дольше стоять и наблюдать, да и его познания в гипероптике были не столь велики, чтобы разобраться в целях всего происходящего.
Вероятно, сотни или даже тысячи таких пластин, связанных между собой сетью кабелей и получающих энергию от атомных микропилей из-под Купола, поглощали и отражали свет, повернутые под разными углами к Солнцу. Вероятно, все это каким-то образом могло пересылать световую энергию через гиперкосмос, и этим процессом можно управлять.
И, вероятно, порванные кабели и смятые пластины мешали нормальной работе всей системы.
Лаки снова посмотрел на свой эргометр. Указатель теперь светился гораздо ярче, и он опять пошел в указываемом направлении.
Ярче, ярче! Что бы там его ни ожидало, это что-то меняло свое положение. Источник гамма-лучей не был прикреплен к поверхности Меркурия.
И это означало, что там была отнюдь не кучка радиоактивной руды. Там было что-то переносное, а для Лаки, в свою очередь, это означало, что там был человек или что-то принадлежащее человеку.
* * *
Сначала Лаки увидел фигуру — движущуюся песчинку, черную на фоне ярко освещенного грунта.
К этому времени он уже начал искать тень, чтобы немного остыть.
Лаки ускорил шаг. Температура снаружи скафандра еще не поднялась до точки кипения воды. Внутри, к счастью, температура была значительно ниже.
Он мрачно подумал: если бы Солнце было над головой, а не на горизонте, даже такой скафандр не помог бы.
Фигура не обращала на него никакого внимания. Она продолжала идти своей дорогой. Судя по походке, существо не было столь привычно к малой силе тяжести, как Лаки. Можно даже сказать, что оно двигалось неуклюже. И тем не менее, фигура передвигалась. Шла по поверхности.
На ней не было спецскафандра. Даже с такого большого расстояния Лаки ясно видел металлическую поверхность.
Лаки приостановился в тени скалы, но тут же сделал над собой усилие и снова вышел на Солнце, не успев как следует остыть.
Жара, очевидно, ничуть не беспокоила фигуру. Во всяком случае, за то время, что Лаки наблюдал за ней, она не сделала ни шага, чтобы спрятаться в тень, хотя иногда тень была совсем близко.
Лаки задумчиво покачал головой. Пока все сходилось.
Он ускорил шаг. Жара начала давать о себе знать: казалось, ее можно потрогать и стиснуть в кулаке. Но осталось лишь несколько мгновений.
Лаки шел уже не своим обычным широким шагом. Вся сила его мускулов была вложена в гигантские прыжки длиной до пятнадцати футов.
Он закричал:
— Эй, ты! Да, ты! Обернись!
Он сказал это властно, со всей силой убеждения, на которую был способен, надеясь, что тот, другой, услышит радиосигнал и не придется объясняться знаками.
Фигура медленно повернулась, и ноздри Лаки раздулись в знак холодного удовлетворения. До сих пор, во всяком случае, все было так, как он ожидал, ибо фигура эта не была человеческой — в ней не было ничего от человека!
Фигура была высокая, даже выше Лаки. Она была высотой почти в семь футов и довольно широкая. Глаз различал на ней только металл, блестящий на солнце и черный в тени.
Но под этим металлом не было плоти и крови, только снова металл, механизмы, трубки, микропили, снабжавшие фигуру ядерной энергией и производившие гамма-лучи, которые выявил Лаки своим карманным эргометром.
У этого создания были чудовищные конечности, и сейчас оно стояло перед Лаки, широко расставив ноги. Две фотоэлектрические клетки, в которых вспыхивал темно-красный свет, заменяли глаза. Вместо рта на металле в нижней части «лица» была прорезь.
Это был механический человек, робот, и Лаки хватило одного взгляда, чтобы понять, что он произведен не на Земле. Позитронных роботов изобрели на Земле, но таких моделей там не делали.
Рот робота равномерно открывался и закрывался, словно он в самом деле говорил.
— Я ничего не могу расслышать в вакууме, робот, — Лаки сказал это строго, зная, что очень важно с самого начала подчеркнуть, что он человек и, следовательно, хозяин. — Включи радио.
