– Толстый, а мне по голове, когда я буду спать, эти ваши бидончики не прилетят?
Проводник покачал головой.
– Точно такой же вопрос ты задал вчера. Ты не прав, когда сомневаешься в этом – бидончики всегда падают рядом, но не по голове.
– А ты спать ляжешь, или опять нет?
Толстый снова покачал головой:
– Ты не прав, я наверх пойду, и буду следить.
Боб спал неровным сном – как и в прошлые разы, всё время просыпался от звуков падающих бидончиков. Да и вообще, спать было немного страшно – он не до конца верил в честность Толстого, ведь разве можно доверять огромному, полупрозрачному и аморфному толстяку с рожками-воронками на голове? В отрывках снов он видел белый потолок какого-то помещения, чьи-то лица, размытые силуэты, но каждая попытка осмыслить сновидение прерывалась очередным падением консервной банки где-то неподалёку.
А Толстый не спал. Забравшись по хлипкой лесенке на крышу, на самый верх, он глядел на поле, на блестючие консервные банки на потолке мира-курятника, и видел множество механических кур, суетливо бегающих по полю перед замком. Он посыпал их сверху пылью из Великого Генератора и радовался.
– Чего такой пыльный? Только не говори мне, что видел кур, когда я спал! – сказал недовольный Боб, натягивая сапоги.
– Ты не прав, как я могу молчать об этом, – проговорил Толстый. – Я видел их, их было очень много, они были восхитительны, как всегда.
– Так какого фига ты меня не разбудил?!
Толстой похлопал охотника по плечу, пытаясь успокоить.
– Понимаешь, в чём дело, Боб. Ты опять не прав. Мне кажется, ты ещё не окончательно готов к тому, чтобы встретиться с ними. Ты не прав, ведь ты ещё не научился радоваться жизни. Механические куры – они любят радость, понимаешь, им не нужно уныние. Вспомни, зачем ты решил посетить этот мир. Ты же сам сказал, что попал в наш мир по путёвке, так?
Боб чихнул, задумался и сел на одну из скамеек.
– Я уже и сам не помню, как попал сюда. Вроде бы, по путёвке, через систему виртуальных туров. А может… и нет? Я помню какие-то аппараты… таблетки… Много людей. Мост… Машины с мигалками. Но ничего конкретного. Я даже не помню, на каком языке я разговариваю. И действительно ли меня зовут Бобом. Что произошло, ты не знаешь?
Проводник молчал. Он вообще не любил отвечать на вопросы.
– Ну что ты молчишь, Толстый? – нахмурился охотник. – Уж ты-то лучше меня помнишь, зачем и как я сюда попал! Ты же наверняка всё знаешь обо мне.
– Ты не прав, Боб. Откуда мне знать. Я всю жизнь прожил здесь, в нашем мире, в стране Механических Кур. Я плохо представляю, что происходит за его пределами, и уж тем более не знаю, что случилось у тебя в жизни такого, что ты попал сюда.
– Как меня это всё достало! – в очередной раз психанул охотник, вскочил и пнул новую упавшую консервную банку. – Ничего не знаешь, ничего не хочешь говорить. Всё, Толстый, мне это окончательно надоело! Веди сюда своих механических кур! Я что, зря сюда приехал?
Охотник скинул с плеча ружьё. На одутловатом лице Толстого отразилось недоумение и какое-то детское огорчение. Он пошевелил ушами-рожками и проговорил:
– Ты… ты не прав, Боб, я же хотел как лучше. А курочки – они такие, понимаешь, что их сложно обнаружить. Я же говорил. Они прячутся, то там, то тут.
– «Ты не прав, ты не прав!», – передразнил его охотник. – Может быть, нету этих твоих курочек вообще? Вот скажи-ка мне, Толстый, а ты – ты сам бываешь не прав? Ты же всё время врёшь мне! Вот конкретно сейчас, в эту минуту, ты же не прав, правильно?
Толстый обиженно нахмурился и сказал:
– Если ты считаешь, что я, твой проводник и учитель, не прав, то я вынужден уйти отсюда.
С этими словами толстяк поднялся, подошёл к одному из выходов из замка-курятника, и вышел куда-то в темноту, хлопнув старой, расшатанной дверью.
– Стой, ты куда! – Боб открыл створку, но за ней не оказалось той темноты, куда вышел Толстый – там было пустое поле, истоптанное множеством трёхпалых лап.
Дверь, ведущая из мира механических кур, больше не работала.
– Ну и пусть проваливает, – ворчал Боб, шагая дальше по грязи. – Всё равно, толку от него было, как от ежа на резиновой фабрике.
А между тем, охотник чувствовал душевный дискомфорт. Оказаться одному, посреди бескрайних, бесконечных и безлюдных просторов мира-курятника было, с одной стороны, немного страшно, а с другой – невообразимо скучно и тоскливо. Боб пытался напевать себе под нос весёлые песенки, но настроение от этого сильно лучше не становилось.
Внезапно он вспомнил, что ещё в самом начале Толстый говорил, что главных закона-постулата в стране Механических Кур три, а названы были только два из них. Пришла дурацкая мысль – вдруг, если разгадать третий закон, третий постулат этого мироздания, то механические куры сами прибегут? Звучит, конечно, абсурдно, но на четвёртые сутки нахождения в мире-курятнике подобное рассуждение кажется вполне логичным.
– Что-то связанное с небом? – бормотал охотник себе под нос. – Например «Небесная лампа тусклая и противная»? Нет, глупо звучит. Хорошо, тогда, может быть… «Куриный навоз вонюч, и был здесь всегда»? Хм, а это больше похоже на истину. А может, это как-то связано с тем грязным старым мешком?
Снова возникло чувство голода. Словно по заказу, рядом упала большая белая консервная банка без этикетки.
– А может… Может и нет её, этой страны Механических кур, – проворчал охотник, присел на ближайшую доску, вскрыл «бидончик» и принюхался.
– Трюфели? – удивился Боб. – Похоже, что трюфели. Странно.
В бидончике действительно оказались консервированные трюфели. Боб не мог припомнить, ел ли он раньше трюфели или другие грибы – он вообще слабо помнил всю свою жизнь до того момента, как перед ним появился Толстый, сказал: «Я – Толстый» и добавил: «А ты не прав». Сохранились какие-то обрывочные воспоминания о путёвке в страну Механических Кур, о рекламе виртуальных туров, но попытки прорваться через пелену воспоминаний ничего не давали. Возможно, мысли о путёвке возникли потом, а истинные причины его попадания сюда были совсем другими.
– Трюфели… Всё-таки, хорошо, что попадаются и такие вкусные трюфели, – проговорил Боб и поправился: – то есть, правильнее сказать, бидончики с трюфелями.
Когда охотник ел грибы, у него возникло старое, очень старое ощущение, что раньше он хотел убежать от чего-то, или от кого-то. От обстоятельств, людей, обыденности, или чего-то другого. Может, именно из-за этого он попал в этот мир, игрушечный мир механических кур, подумал охотник? Он не знал этого.
Но трюфели были вкусными. Очень вкусными, просто превосходными.
