— Какой ужас! И вы покровительствуете такому чудовищу? Я не понимаю, как седьмая жена согласилась выйти за него замуж.
— Положим, люди дикие и грубые, но Квили-Цампи не первый и не последний, который это делает, а привычка заглушает весь ужас подобных поступков; он пользуется даже особенною благосклонностью своих дам. Как это ни странно, но порок всегда привлекает больше, чем добродетель; то же происходит, по вашим словам, и у вас. Что же касается моего милого Квили-Цампи, то он вполне заслужил мою признательность своей безупречной службой; он — прекрасный слуга!
— Почему бы ему не скушать детей соседа, вместо собственных?
— Потому что строго запрещено есть детей, или кого либо из соседних семей, и это карается смертью.
— Странная логика.
— Почему странная? Чужое добро должно быть свято.
— Почему вы называете всех их "Цампи": Квили-Цампи, Ники-Цампи, Роху-Цампи и т. д. Или это все члены одного и того же семейства?
— Нет, но все ассуры прибавляют к своему имени слово: "Цампи"; это что-то вроде нашего "господин" или "учитель". Засните-ка теперь, у вас такой утомленный вид.
— Я чувствую себя очень хорошо.
— Тем лучше! Но все-таки не следует забывать, что ваше тело сделано из иного теста, чем наше.
Ардеа последовал совету и лег на диван. Масса новых впечатлений, однако, так утомила его, что он тотчас же заснул и притом так крепко, что Сагастосу пришлось затем несколько раз встряхнуть его, чтобы разбудить.
— У вас завидный сон, друг Ардеа! Уж одна подобная способность спать может выдать в вас не "посвященного", — сказал, смеясь, маг.
Князь протер глаза.
— Увы! Как ни приготовлялся я, чтобы быть в состоянии посетить вашу, прекрасную планету, а все не мог совершенно уничтожить свои земные привычки. Впрочем, — весело прибавил он, — я не веду ведь здесь жизнь аскета.
Надев синие плащи и повесив на шею звезды — знаки высшего посвящения, — Сагастос и Ардеа направились к выходу из вокзала.
Они вышли на большую площадь, полную народом и загроможденную различными экипажами. Самый дебаркадер был массивным зданием, украшен колоннами и увенчан двумя тяжелыми четырехугольными башнями, на которых развевались яркие, разноцветные флаги. Стены были тоже облицованы эмалированными кирпичами ярких цветов.
Суетившаяся с озабоченным видом толпа изобиловала самыми разнообразными типами. Здесь были красивые, как Сагастос, черные и желтые люди; последние были столь резкой окраски, что князю невольно пришло в голову сравнение с канарейками.
— Здешнее население состоит из смешанных рас? — спросил он.
— Нет, это все чужеземцы-торговцы, прибывшие сюда со всех концов планеты. Ассуры необыкновенно искусные земледельцы, огородники, садоводы, скотоводы и даже фабриканты. Поэтому все съезжаются для заключения с ними сделок на поставку земледельческих продуктов, скота или фабричных изделий. Дальше в равнинах есть ткацкие фабрики, выделывающие совершенно особенные материи, необыкновенной прочности, которые очень ценятся. Но вот, Ники-Цампи приготовил нам экипаж!
Экипаж представлял из себя длинную повозку, имевшую два места впереди и одно сзади и, кроме того, еще помещение для багажа. Экипаж этот был запряжен тремя большими животными, которые напоминали земных мулов. Они сели и покатили; Сагастос правил.
Город был большой и имел совсем иной тип, чем те города, которые Ардеа видел до сих пор. Архитектура была проще и грубее, а вычурная отделка домов бросалась в глаза своим безвкусием. Как и во всех городах планеты, здесь было изобилие садов и фонтанов.
Выехав из города, они очутились на гладкой дороге, которая широкой лентой извивалась по однообразной равнине. По обеим сторонам росли высокие и густые деревья, и расстилались, теряясь вдали, возделанные поля, на которых мирно паслись многочисленные стада. Местами, среди короткой и жесткой травы, коричневого или темного сине-зеленого цвета, выделялись группы кустов, покрытых яркими белыми или пурпурными цветами.
После двухчасового переезда экипаж остановился перед большим домом, окруженным садом. Круглые колонны, имевшие вместо капители лепные изображения человеческих голов с характерными чертами ассуров, поддерживали портик. Крытая галерея вела на террасу перед входом в дом.
На этой террасе, в ожидании гостей, собралась вся семья. Впереди всех стоял Роху-Цампи и его жена, с металлическими блюдами в руках. На одном из блюд стояли два кубка с какой-то бледно-розовой жидкостью, по-видимому вином; а на другом — лежал не то хлеб, не то сахарное тесто, которое Ардеа уже пробовал не раз; вкусом оно напоминало мед. За хозяевами дома толпились дети и слуги.
Сагастос любезно ответил на глубокие поклоны хозяев дома, в изысканных словах выражавших радость видеть под своей кровлей двух представителей божественной мудрости. Затем маг, а за ним и Ардеа выпили по кубку и отведали хлеба и меда.
По окончании этой церемонии Роху-Цампи провел гостей в сад, где в тени деревьев стоял накрытый вышитой скатертью стол. Дети бежали впереди с корзинками в руках и бросали под ноги гостям золотистые зерна.
За стол сели только хозяин дома, его жена и оба гостя; прислуживали им дети и слуги. Обед был обильный и состоял из мясных блюд, но посвященным особо подавали овощи, розовую жидкость, оказавшуюся молоком, плоды и пирожки.
После обеда гостей пригласили в дом, где все было просто, но безвкусно, хотя и прочно, а сверх того отличалось безупречной чистотой. Было только необходимое, при полном отсутствии произведений искусства, или какого-либо предмета роскоши.
"Если ассуры и богаты, — подумал Ардеа, — то, очевидно, и бережливы".
Провели их прямо к двери, над которой висела картина, изображавшая хозяев дома, приветствовавших гостя, который обращен был спиной к зрителю; это указывало, что комната предназначалась для приема приезжающих.
Отворив дверь, Роху-Цампи попросил гостей войти и считать себя здесь, как у себя дома. Потом он скромно удалился, а Ардеа стал осматривать свое новое помещение.
Комната была большая и окнами своими, задрапированными полосатой, — черное с красным, — материей, выходила в сад. Стены были выкрашены темной краской и украшены живописью, изображавшей цветы и животных. В углу стояла печь, сложенная из красивых, эмалированных кирпичей. К стене был приделан металлический таз с маленьким фонтаном для мытья.
Стол и стулья были деревянные, довольно простой и грубой работы. Две низких и широких кровати были покрыты толстыми и мягкими одеялами. На них лежали подушки в полосатых наволочках.
