Я не думала, просто пошла по памяти и не ошиблась. Ещё одна лестница, уже металлическая, вела на чердак. Оттуда нужно подтянуться к выступу и залезть на потайной уровень верхнего этажа. Там выход на покатую крышу, на которой я не пропустила ни одного восхода. Жадно отмечая в календарях, которые прятала от остальных ребят, чтоб не порвали или не смеялись, ждала Солнце сильнее, чем родителей. Светило появится всегда, а вот родители как оставили здесь, так больше не показались на пороге. И кто удивится, что звезду я люблю больше, чем тех, кто привнёс меня в этот мир?
Посадив пару заноз, я таки выбралась на крышу. Потёртая, с трещинами черепица нехотя приняла моё тело, хоть и еле выдержала. Я с комфортном расположилась над интернатом. Зажигались редкие фонари, освещая округу. В эти районы всегда позже доходил сигнал, и спальное время Отсчёта порой полностью сливалось с будничным, погружая весь четвёртый круг в долгую тьму. Отсюда видно центр с его высотками. Неоновые линии вертикально удлиняли металлические строения, придавая ему нелепый вид. Когда-то я втайне мечтала жить в одном из них, но по итогу получила более престижный подарок от зловредной судьбы — поступление в Академию. Покинувшая Город, чтоб привнести свой вклад в победу над тараканами, я питалась картинами перед глазами. Приятная тоска наполнила сердце, пора и Экс принять.
Бережно открыла пакетик, боясь уронить его, а ведь ради такой малой порции я, Генерал Пира из Бирюзовой армии, показывала сиськи гнилостному наркоману, опустившемуся на самое дно социального строя. Нет ничего сейчас дороже, чем этот сладостный Экс. Дождавшись полного успокоения местных сквозняков, насыпала на большой палец красной пыльцы и тут же вдохнула, чтоб ни одна частичка не улетела в атмосферу Города. Сначала ничего не ощутила, разозлившись, что позволила себя обмануть вот так просто, а потом нежная пелена накатила на глаза. Они закрылись сами по себе. Медленно я осела спиной на крышу, плечи расслабились, и боль разрушенного тела полностью отпустила. Всё не зря, и всё как надо. Я уже вижу их лица, они рады за меня, а мне радостно самой от этого. Я люблю их всех, пусть и никогда этого не говорю…
Глава 7
Синий свет резал глаза, отражаясь от потолка. Там бегали всполохи, стараясь догнать друг друга. Я очнулась не на крыше, меня отнесли в комнату, где жили эти отбросы. Я вздрогнула в кровати, пока торчок, подаривший мне Экс, спал на полу рядом. Патрульные постепенно заполняли комнату своими телами и мерзким светом фонариков. Глубоко чёрная форма из кевларовых пластин делала людей похожими на тени, которые оторвались от своих хозяев и принялись шугать шпану по подворотням. Я нехотя привстала, ногами упершись об ограждение койки. Жуткая тяжесть во лбу ударила сначала в затылок, затем рванув к желудку. А там пусто, нечего и стараться опорожнить меня в очередной раз.
— Вон она. Забирайте.
На меня наставились несколько фонариков, и среди них, мелькая точно во мгле, выросли два огромных силуэта. Они подняли меня за подмышки и потащили к выходу, пока я волочила ногами по полу, издавая мерзкий скрип резины об дерево. Голова безвольно повисла, зажатая капюшоном куртки, и тело как чугунное тянется вниз.
— Куда вы её тащите? Оставьте, она местная! — закричал внезапно проснувшийся торч. Он явно боялся Патрулей, но в этот раз решился подать голос. Смело, и частичка уважения к его персоне промелькнула в голове.
Его восклицания не возымели эффекта — меня уже несли по лестнице, и как же она скрипела! Каждая ступень звучала как ловушка. Они переломят дерево и себе ноги заодно, а я покачусь кубарем к выходу. И повезёт, если шею не сломаю.
Наверху проснулись оставшиеся наркоманы. Голос высокого и старухи узнала, только они стихли быстро, сменившиеся на глухие звуки ударов по живой плоти. Такой ни с чем не спутаешь, если хоть раз ощутишь на себе, бренчащий у самого уха.
— Мы ничего не сделали! Пожалуйста, не надо!
И выстрелы. Я насчитала два. Возможно, на безногую калеку решили не тратить заряды и добили так. Если и выжила каким-то чудом, то потом явно подохнет, если рядом никого дееспособного не осталось. Я принесла с собой смерть, решившая, что верну себе жизнь. Вокруг так темно, что кажется, будто и я там погибла.
Синие огни патрульных машин пропали, меня свалили на заднее сидение, подогнули ноги и хлопнули дверью. Тут тихо, пахнет приятно, но как же здесь одиноко. Бесконечное пространство, пусть и мягкое. Толку от него, если не можешь подобное с кем-нибудь разделить?
— Генерал Пира, нам велено доставить вас в клинику. Дело срочное, просим прощения за неудобства.
Голос с передних сидений дрожал, хотя докладывал без задержек и запинок. Явно репетировал заранее, а волнение всё равно не отпустило. Я не стала противиться, и если бы это оказался арест — тоже плевать. Всё, что было после битвы в каньоне — уже не моя жизнь. Чужая, принадлежащая той, кем я давно не являюсь. Никакого права не имею больше распоряжаться этим телом и его памятью. С меня хватит…
Я промолчала. Возможно, хмыкнула, дав хоть какой-то сигнал, что до сих пор жива и слышу. Транспорт сдвинулся с места, и на мягких магнитных подушках мы двинулись в центр. Огней там больше, деревьев меньше. И лица чаще встречаются. Пар осел на стекло, моё дыхание только упрочняло пелену между мною и этими людьми. Они разбредаются по своим домам, пока меня целым патрульным кортежем везут обратно в клинику. Это выглядит как та же показательная порка, но в этот раз никто не узнает, как я беззвучно рыдаю.
Вот и камень пропал, остался металл. Всё выше от жилых районов, по направлению к высоткам меня доставили в клинику, и смрад спирта прорезался даже сюда, заставляя биться в истерике. Они лишают меня свободы, будто знают больше меня самой, что мне нужно. Эгоистичные выродки!
Открылась дверь, и я пнула первого Патрульного, который потащил ко мне свои огромные руки. Угодила прямо в шлем, и тот слетел с лысой головы совсем молодого парня, тут же упавшего с разбитым носом на мокрый от конденсата металл. Не стала дожидаться ещё одного, сама выпрыгнула из машины. Краем глаза заметила белые халаты, они ждут у входа, сбившись в трусливую кучку. Увильнула от пары Патрульных и уже сделала шаг по направлению к интернату, пусть тот и за несколько километров отсюда, как знакомые очертания преградили дорогу.
Лбом ударилась в мощную грудь, свалилась на задницу, ударила ладонь. Тупая боль растянулась в копчике, и я захныкала, ощущая себя совсем уж беспомощной. Повезло, что капюшон оставался на голове, иначе погибла бы не от внутренних ран, а от бесконечного стыда.
— Пира, пойдём. Я помогу тебе.
Это оказался Брис. Кожа без кровинки, бледный, как халат у пустотелых врачей. Отощавший, словно всё это время не тренировался и лишь пялился в стену. Весь отряд без дела слонялся по Городу, пока я была в коме? И спрашивать боюсь, ведь так точно узнаю правду. Они не станут лгать. Никто из них. И мне жаль, что обрекла столь искусных воинов на прозябание без жара войны.
Погружённая в гнусные мысли и самоуничижение, я не сразу заметила, как Брис протянул мне руку, и я приняла предложение. Тот Патрульный, которого пнула, поднялся и при мне надел обратно шлем. Шмыгая носом и втягивая кровь обратно в ноздри, он встал в строй и отдал мне честь как старшей по званию. Я, хромая, с помощью Бриса шагнула в больницу. Вокруг бушует толпа. Меня пропускают без помех, словно я — самая ожидаемая персона сегодняшнего Отсчёта.
— Как они меня нашли?
— По камерам отследили.
Я не особо удивилась, что интернат стоял в полном запустении, а вот камеры по всем углам висели и вполне успешно функционировали. Мой родной район никогда не выпадал за пределы видения Совета, теперь ставший отдельной картинкой на ещё одном экране. Хоть надевай капюшон, хоть прячь лицо под маской — всё равно узнают и найдут. Вот бы так же искали погибших в полях битв. Того гляди, оставшиеся в Городе быстрее бы получали дотации по случаю гибели в семье.
