– Пожалуйста, одну минуту. Я посмотрю, сможет ли доктор Чхэй вам ответить.
Появилось изображение доктора. Джим встречался с ментором Маккоя
только раз, но вряд ли мог забыть необычное смешение черт, составлявших ее лицо: золотые азиатские глаза, волосы коричнево-золотистого оттенка с восточноевропейской кудрявостью, кожа цвета кофе с молоком, – ближе к кофе. Она, должно быть, была умопомрачительно красива в молодости, а зрелость придала ей изящество и стать, которая по первому разу просто поразила Джима, а позже заставила его чувствовать, странным образом лишая при ней речи, что будто он находился в обществе королевской особы, – настоящей, а не той, что реклама выдает за таковую в течение последних пары сотен лет.
– Привет, – сказала она. – Это… коммандер Кирк, верно? Друг Леонарда.
– Да, мэм, – сказал Джим. – Только теперь капитан.
– Поздравляю.
– Спасибо. – Он вспыхнул. И зачем это я похвастался капитанством? –
спросил он себя. Он в замешательстве откашлялся. – Извините, что вас беспокою. Я только хотел узнать, не виделись ли вы с ним недавно.
– Нет. Последний раз я его видела, когда мы все вместе ужинали. Кажется, больше года назад?
Единственным приятным воспоминанием Джима о том ужине была доктор
Чхэй. Натянутая вежливость между Леонардом и его женой была хуже, чем открытый конфликт. Через несколько недель они приняли окончательное решение о том, чтобы разъехаться.
– Да, мэм, почти два года назад.
– С ним все в порядке?
– Да, мэм, уверен. Он просто… куда-то сейчас подевался.
Удивление в ее взгляде смешалось с легкой насмешкой.
– Конечно, Джослин знает, где он.
– Не думаю… то есть, – быстро сказал он, – Я ей еще не звонил. –
Маккой, должно быть, так и не сказал доктору Чхэй про его развод с Джослин. Может, и надо бы сказать, подумал Джим, хотя, вряд ли это мое дело – посвящать друзей Маккоя в детали его личной жизни; и, наконец, теперь уже в любом случае слишком поздно.
– Передавайте ему большой привет, как увидитесь с ним, капитан, – сказала доктор Чхэй. – Мы должны как-нибудь еще раз все собраться.
– Да, – сказал Джим, – передам. Хорошая мысль. Спасибо.
– До свидания, капитан, – сказала она.
– До свидания, доктор… – Голос его замер, так как ее образ уже исчез с экрана.
И зачем я выставил себя таким дураком, – поинтересовался он про себя. Он
вздохнул, и попытался утешить себя мыслью, что вряд ли он был первым, кто обратился в бормочущего идиота, попытавшись говорить с доктором Чхэй.
Джим снова задумался. Доктор Бойс, главный офицер медслужбы «Энтерпрайза» в течение большей части времени командования Пайка, теперь возглавлял медицинскую службу Звездной Базы 32. Вряд ли он, находясь так далеко, сможет быть чем-нибудь полезен в данном случае. Но заменивший его Марк Пайпер потом вышел в отставку и поселился на Земле. Джим позвонил ему. Может, Пайпера удастся убедить вернуться к работе – пока не объявится Маккой.
Образ доктора Пайпера появился на экране. Спасибо, доктор Пайпер, подумал Джим, признательный человеку, который самолично отвечает на звонки.
– Говорит Марк Пайпер, – сказал образ. Джим начал было отвечать, но
образ продолжал говорить. – Если вы оставите свое имя, я, может, вам перезвоню. Хотя, может, и нет.
Джим негромко выругался, когда образ проинформировал его, как
серьезно относится к проживанию в нормальном доме.
План Джима провалился.
Это, вероятно, все равно бы не сработало, подумал Джим. По Пайперу уж
никак не скажешь, что он готов вернуться из резерва.
И все же Джим оставил свое имя. Маккой собирался встретиться с Пайпером, чтобы обсудить корабль и команду. Может, где-нибудь в разговоре он упомянул, куда собирался отправиться на каникулы. Но если Пайпер не перезвонил ему практически немедленно, это информация прибудет слишком поздно.
Джим начал признаваться себе, насколько серьезно он был обеспокоен. Он неохотно сделал еще один, последний звонок.
Экран показал ему узор, линии которого, должно быть, были задуманы как успокаивающие. По электронным шумам он мог понять, что звонок переадресовывается через несколько номеров. Из Нью-Йорка – куда? Джослин могла быть гда угодно на планете, – или вне ее.
Экран посветлел и дал изображение.
– О, – сказала Джослин, – Джим. Привет.
Она выглядела практически так же, как в последний раз, когда он ее
видел: яркая, худощавая женщина, черные волосы схвачены в модный шиньон. Она походила на Маккоя неприятием некоторых современных достижений. Она не заботилась о том, чтобы скрыть седину в волосах.
– Привет, Джослин. Давно не виделись, и вообще…
– Ты из-за Леонарда звонишь? – Она сидела за столом в одном из своих
офисов; за ее спиной был вид на Сингапур. Она немного времени проводила в Мэйконе, даже когда они с Маккоем были вместе. Когда Джим думал о ней, она представлялась в Нью-Йорке, или в Лондоне.
– Да, – сказал он. Если она знала, где Маккой, если он был с ней, тогда
они, должно быть, передумали. Должно быть, они снова вернулись друг к другу. Это бы его удивило, но, в конце концов, Маккой не раз удивлял Джима за годы знакомства.
– Скажи ему, это ни к чему, – сказала Джослин. – Джим, пожалуйста, я
не хочу больше его ранить, и сама тоже не хочу причинять себе боль.
– Э… – Он не понял ее; она спрашивала не о том, хочет ли он поговорить
с Маккоем, а о том, не хочет ли он говорить за него. – Я знаю, Джослин, и уверен, что и он этого не хочет тоже. – Он спросил себя, как бы закончить этот разговор, не задевая ее, не заставляя беспокоиться за того, кого она не могла больше любить.
– Чего он хочет?
– Чего? Э… ничего. Я позвонил, чтобы… Я был на Земле, но скоро улетаю, и я только хотел сказать привет, и – до встречи, и все такое.
– Тогда зачем ты сказал, что звонишь из-за Леонарда?
– Я не… то есть, извини, я тебя не расслышал, когда ты спросила. Статика на этой частоте…
– Ясно, – сказала она. Она ждала, но Джим не мог придумать, что еще сказать.
– Что ж, рад, что поговорил с тобой, – сказал он, выдавив улыбку. – Всего тебе хорошего.
– До свиданья, Джим, – сказала Джослин. Изображение побледнело и пропало.
Джим упал в кресло, побежденный. Он не мог придумать, куда еще позвонить, кого спросить про Маккоя, что еще придумать. Кроме того, час прошел десять минут назад.
Песок захрустел под днищем рафта для экстремального сплава. Леонард Маккой спрыгнул с его дутого резинового бока, радостно вскрикнув от неожиданности, от того, как у него перехватило дыхание от ледяной воды Колорадо, в которой он оказался по колено. Хотя его ноги уже достаточно долго пробыли в этой воде, чтобы онеметь до того, что он позабыл, насколько она холодная. @
