Майя Малиновская - Будущее Эл

– А приказы?

– В конечном счете, она их выполняет.

– Но спорит?

– Она будущий капитан, даже уже капитан. Она должна уметь думать. У нее есть право на свое мнение. Плохо, что она отстаивает его с пеной у рта. С годами пройдет.

– По рапортам с Тобоса у нее был нервный срыв.

Курку было важно мнение Дантела, он год работал с девушкой. Курк был очень внимателен.

– Она участвовала в ликвидации трех аварий. Добровольно. Я не слышал, чтобы она впадала в панику или истерику, ни сразу, ни потом. Да, она впечатлительна, это нормально, но срывов не было. И еще, если вы вчера были внимательны, то заметили, что она была весьма сдержана и спокойна, а ведь это после семидневного управления кораблем, а может и больше.

– Откуда вам известно?

– Наблюдатели сообщили. У них глаз опытный, трое подтвердили, что корабль садился не автоматически, вручную. Отметили, что так пилотирует очень уставший человек. После такого напряжения люди превращаются в комок нервов.

– Она не сообщила о неполадках на борту?

– Она оставила все для официального рапорта, потом я отдам "Дельту" вам, я уже отстранил техников от обслуживания. Сколько времени займет экспертиза никто не знает, но постарайтесь быстрее, мне необходим этот катер для топографической разведки, поэтому разбирать его я не позволю, приглашайте сколько хотите специалистов, но оставьте "Дельту" для работы.

– Меня интересует только память машины.

– Не сомневаюсь.

– Вы, я чувствую, будете защищать Эл, – заключил Курк.

– Я буду действовать в соответствии со своими обязанностями.

– Но вы умышленно оттягиваете ее рапорт.

– Она очень измотана – это, во-первых, а во-вторых, я даю ей время хорошо подумать над своими действиями. Она, я уверен, знает о своих нарушениях.

– Раскается ли? – усомнился Курк. – Значит, об измене речи не идет.

– Она вернулась. Согласитесь, веский аргумент.

– У меня есть данные, что за одну только неделю появлялось до десяти таких заблудших, как Эл. У меня есть данные, что они провели в Галактисе какое-то время, то же под видом ремонта, и создается впечатление, что наши границы облеплены кораблями Галактиса. Показания всех пилотов похожи. Полет, поломка, ремонт, вербовка. Кто-то сразу признается, у кого совесть, кто-то позднее, под давлением. Они контактировали с Галактисом гораздо плотнее, чем предполагает устав. Так что у меня есть повод думать плохо. Другой вопрос, что я сомневаюсь в версии о дезертирстве Эл, но поверьте, что мое мнение выслушают, но могут не принять к сведению.

– На наших границах стоит флот Галактиса. Что ж, возможно, они чего-то добиваются, но не очень уж откровенно?

– Они всегда всего добиваются настойчиво.

Потом разговор перешел на Галактис и обстановку вообще. Леон успокоился, под конец беседы он называл Курка по имени, Расселом. Это был добрый знак.

– Значит, пока я вытаскиваю тебя из одной дыры, ты уже залезла в другую? – начал он грозно. Ни здравствуйте, ни до свидания. Командор был раздражен. – Расскажи все подробно и по порядку.

Обе фразы предназначались Эл. Она очень его уважала и не думала обижаться.

Эл обстоятельно стала рассказывать о событиях последнего полета. Конечно, остались в тайне разговоры с Торном, как и его имя, принц и визит на его планету, такое даже командору рассказывать нельзя, это Эл считала слишком важным для себя и для своих новых друзей. Не случись конфликт, она с радостью поделилась бы с командором. Его подозрительность отозвалась в ней ответной подозрительностью.

Ставинский не заметил в ней особых перемен, точность изложения дала понять, что Эл готовилась к разговору.

Эл не рассказала и о неофициальном свидании с инспекторами, а надо было. Ставинский слушал с непроницаемым, грозным лицом.

– Почему же ты не осталась? – на последнее слово он сделал особое ударение, будто сожалел, что Эл вернулась.

– Здесь мой дом, полеты, друзья.

– Так вот должен тебе сказать, что через несколько недель у тебя может не быть ни дома, ни полетов, ни друзей, а место твое будет в какой-нибудь тюрьме или колонии, откуда на Землю уже не возвращаются.

Командор увидел, как побледнел Алик. Мальчишка был ее другом и вообще был в нее влюблен, черт побери эту молодежь, ему как раз больше всех придется страдать. Он перевел взгляд с Алика на Эл. Она стиснула зубы, и желваки играли на скулах. В глазах Эл появился дьявольский блеск. Натворила беды и еще злится. Вот бестия! На курсе они общались друг с другом, как кошка с собакой. Роль кошки исполняла Эл, командор гонял ее до обидного больше, чем других. Имеешь талант, лезь из кожи, чтобы его оправдать. Она огрызалась, смела спорить с ним. Сокурсники шарахались от нее, чтобы гнев командора не перешел на них. Сколько раз он грозил вышвырнуть ее из академии. Но она была лучшей, так он и написал в сопровождении к ее диплому. Эл не знала и по старой привычке пошла в атаку.

– Если вы не верите мне, то тогда мне не о чем больше говорить, – резко заявила она и направилась к двери.

– Назад! – заорал Ставинский.

Алик вжался в кресло, Эл собиралась открыть дверь. Словно послушавшись команды, она резко развернулась. Но не тут то было.

– Никто не давал вам право на меня орать, – возразила она.

Такое Алик видел не впервые – раздраженного командора и не менее разъярённую его ученицу. Они стояли друг напротив друга, поза Эл была полна упрямства и достоинства, командор застыл со сжатыми кулаками и гневным выражением лица. Тут Алику пришла мысль, что Ставинский проиграет в этой стычке, она более спокойна и, кажется права. Незыблемость авторитета Ставинского пошатнулась в его глазах.

Эл усилием воли заставила себя хотя бы казаться спокойной. Здесь не театр, чтобы тянуть паузу. "Драка" никого не устраивала.

– Командор, сядьте и успокойтесь, – ровным голосом сказала она.

– В чем я не права? – спросила она.

– В том, что ложь никогда никого до добра не довела.

– Вы знаете правду обо мне?

– А он знает? – он кивнул в сторону Алика.