Лачуга, как же.
Я повернулся на бок и стал разглядывать богатое убранство просторного помещения. Моя личная вилла была не меньше двадцати квадратных метров и обставлена со вкусом: распахнутые дверки бара, из которого медленно вытекали мягкие белесые языки туманных испарений, говорили о том, что я вчера перед тем, как уснуть, добавил еще, забыв закрыть холодильник. Тем не менее, бар было полон от пола до потолка диковинными разноцветными стеклянными бутылками и глиняными сосудами. И, даже если учесть, что я вчера очень старался его ополовинить, следов моего вмешательства было почти не видно.
В зоне столовой обнаружился круглый стол, заставленный блюдами под прозрачными колпаками, на которых едва заметны белели следы легкого конденсата. Стол я разглядывать не стал, от одной мысли о еде затошнило еще больше.
Перевел взгляд на диван, затянутый бежевой кожей; на подлокотнике система пультового управления, но наверняка есть и голосовое. Судя по всему, против дивана на стене разворачивается проекционный экран, наверняка можно посмотреть программы трансляций со всех планет Вселенной. Это же престиж!
За прозрачной стеной душевая кабина, а дальше в полу джакузи или бассейн. Ощущение, что ты ничем не ограничен, везде все легкое, воздушное, прозрачное, словно ты в комфорте возлежишь прямо на пляже под диковинными раскидистыми листьями.
Вот бы еще голова так не болела! С ней явно что-то не так, я все не могу решиться сделать рывок до холодильника, чтобы что-нибудь хлебнуть! Кажется, если я сейчас свешусь с круглой, удобной кровати, то непременно испачкаю белые полы, с нанесенным на них легким налетом мелкого, почти прозрачного как стекло, песка.
Но ведь нельзя вечно так лежать, я ж как растение сейчас, без глотка живительной влаги засохну! Надо собираться с силами и преодолеть очередные испытания, подсунутые мне с потрясающим упорством издевающейся повсеместно судьбой.
Что-то сарказм у меня прорезался нездоровый и не смешной.
Мелодично тренькнул звоночек, я повернулся, увидев за прозрачной дверью замершего Стаса. Лицо у дяди было непроницаемым и спокойным.
Вот уж кто отдохнул на славу, — с тоской подумал я. — И выпил, и отдохнул, и не переусердствовал. Хотя ведь в самом начале он пил много, как же я то сорвался?
— Открыть, — просипел я, стыдливо потянув на торс простынь. Движение это было подвигом, я ощутил новый приток тошноты и вмиг вспотел, хотя в моем номере люкс царила умопомрачающе приятная прохлада.
Змей вошел, удостоил меня беглым взглядом, присел в кресло напротив кровати. Я заметил, он принес с собой небольшой чемоданчик, какой таскал почти постоянно. Самое необходимое медицинское оборудование — врач никогда с ним не расставался.
— Паршиво выглядишь, Антон, — сказал дядя, глядя на меня пытливо. Вот ведь, издевается же, гад.
— Ну, давай уже свою таблетку счастья, или я пойду похмеляться, — проворчал я. — И попить, а то я впервые узнал, что в сравнении с похмельем, пустыня — просто сочный оазис.
— Думаешь, у меня с собой рассол есть? — Стас не шевельнулся. Ну, правда, нельзя быть таким равнодушным, я ж, в конце концов, родственник его, чего дядя взъелся? Ляпнул вчера лишку что ли?
— Думаю, есть получше, сам-то как огурец, — я скрипнул зубами, присаживаясь, и зажмурился. Слоны из моей головы исчезли, их заменила тяжелая артиллерия, отстреливающая голубиные мысли в моей голове. Потому я даже не дернулся, когда в плечо ударил спуск автоматического инъектора.
— Когда вы уже научитесь передавать лекарства на расстоянии? — пытаясь отвлечься, забрюзжал я. — Электричество по воздуху передаем, информацию — легко, а молекулы так и не научились. Неучи.
— Для тебя специально подумываю перейти к старомодным добрым стеклянным шприцам, какие в моей молодости были. Они, наверное, тебе привычнее, раз новшества не нравятся. Такие шприцы хорошие, кубиков на двадцать, у них еще иглы длинные, толстые…
— Живодер, — я ощущал, как медленно успокаивается желудок. — Воды дай, чем я тебя оскорбил вчера?
— Оскорбил? — Стас впервые за это утро удивился. — Разве?
— Не знаю, а что ты так на меня взъелся? — я рискнул открыть глаза.
— Я взъелся? — Стас был сама невинность. — Просто ты надрался до поросячьего визга, не люблю это.
— Сам то, небось, таблетку отрезвина на ночь принял, чтобы не впадать в беспамятство. Мог бы и со мной поделиться.
— Самый лучший отрезвин, Доров, чувство меры. Не умеешь пить — не пей, чего неясного?
— Ну? — неопределенно выдал я.
Стас встал и налил мне прохладной воды в стакан. Я присосался к нему так, будто не пил уже месяц. Это я, конечно, утрирую, но простая холодная вода доставила мне такое удовольствие, какого я давно уже не испытывал. Вот ей Богу, не вру!
— Ну, Стас, давай на чистоту, чего я вчера наделал, что ты меня веткой по пляжу гонял? Неужели дочу твою обещал обесчестить?
— Ей то чего? — Змей равнодушно плечами пожал. — Она у меня не скромняжка, да и взрослая уже, у нее от бойфрендов отбоя нет. Все жду, когда уже одумается, замуж пойдет? Внуков хочется, я ведь только внешне такой молодой…
— Ну? — снова несодержательно спросил я.
— Наташку не обижай, понял? — резковато сказал Стас. — Твои дела, я не лезу, но никто не заслужил оскорблений! Мы все в одной команде, мы все сейчас на войне, я и Тверскому уже сказал: будет он в Вени шуры-муры накручивать, я их обоих за борт выкину. И тебе говорил, да ты не слушал. Выкинь личные отношения из головы. Тебе и Рик это советовал. Не то время и место не то!
— А-а-а, — протянул я разочарованно. — Все равно ничего не помню, может, и сказал чего лишнего.
— Много чего, жалеть потом будешь, иди вон, искупайся, последний раз, может.
Я встал, прошлепал босыми ногами мимо него, вышел на пляж. Песок еще не успел разогреться солнцем, идти было приятно. Стас пристроился рядом. Только сейчас обратил внимания, что он в цветастых зеленых шортах с красивыми желтыми узорами на штанинах.
— Надеюсь, что не вспомню и не пожалею, — высказал я то, о чем думаю.
— Тебе ведь могут и помочь вспомнить, — на что-то намекнул Стас.
— Ты что ли?
Змей сделал вид, что не понял моего вопроса, принял задумчивый вид и словно сам с собой стал обсуждать:
— Вот ты все ходишь тут голышом, я, конечно, понимаю, что тебе стесняться нечего, но вот камеры…
Я остановился, уставился на него туповато, а Стас продолжал:
— Нет, я думаю, женская половина Вселенной от столь пикантных кадров будет в восторге, они за этот эксклюзив выложат прилично, думаю, в общий эфир такое не пойдет. Но вот за дополнительную плату будет отлично продаваться…
