На подмогу уже прилетели несколько миссий из ближайших доминионов, а также миссии от Соланов и Ягдбергов, поскольку как же без Соланов и Ягдбергов, без них и кофе не заварится. И все почему-то приняли Сагару за самую большую шишку на этом пожарище — может, потому, что он был тут раньше всех. Хотя на самом деле наивысшей законной властью был представитель доминиона Шезаар советник Симон Пегю. Однако советник большую часть времени проводил на станции Ходэри, на местной луне. Сагара охотно поменялся бы с ним местами, а ещё охотнее забрал бы центурию, поднял «Льва» и рванул бы на фронт.
Однако он дал обет послушания, и командория его не отзывала. Поэтому он находился тут, руководил разборкой завалов, захоронением трупов и распределением гуманитарной помощи среди тех, кто выжил.
Сагара сбросил кидо, передал его брату Томмигану и вышел было окунуться в океан, когда его кто-то окликнул. Впрочем, почему «кто-то»? Голос сестры Елены нельзя было перепутать ни с чьим больше.
В старинных стихах женские голоса уподобляют птичьему пению. Если выбирать среди птичьих голосов, сестру Елену можно было бы сравнить с павлином. Резкий, полный каких-то посторонних шумов, её голос проникал не то что в сердце — а и в спинной мозг.
— Коммандер! — проходя песчаным склоном, сестра Елена поддернула юбку едва не до колен, а сандалии несла в руках. — У меня хорошие новости: мы пробились к городскому архиву.
— По вашей интонации я понимаю, что есть и плохие?
— А как же. Приблизительно половина архива погибла. Поскольку люди всегда сваливают в подвалы в первую очередь всякий хлам — я думаю, что уничтожено самое полезное.
— Завтрашний день покажет.
— Да. Но данные о месте проживания граждан, хоть и немного устарелые, мы нашли. Теперь можно будет писать на могилах имена, а не просто «люди из квартала такого-то».
— Большое облегчение, — не скрыл сарказма Сагара.
— Сегодня ваши люди кого-то убили? — сестра Елена насупила косматые брови. — Людоеда, как мне сказали.
— Да. Это произошло случайно — новиций Кисби неловко схватил его за шиворот и сломал шею. Если хотите, сделаем вскрытие.
— Вы уверены, что случайно?
— Да.
— Кинсби сказал это на исповеди?
— Сестра, вы не хуже меня знаете, что я не имею права отвечать на этот вопрос.
— Я же не спрашиваю вас, что именно он сказал.
Сагара ответил ей лишь взглядом.
— Я охотно бросила бы эти старые судейские замашки, — усмехнулась сестра. — Но наш император Брендан не даёт старушке покоя.
Они побрели дюной дальше.
— Я должна включить это в отчёт, — сказала сестра Елена.
— Это ваш долг, — невозмутимо ответил Сагара.
Под ногами глухо заскрипел песок — смоченный прибоем, тёмно-коричневый, он светлел, когда на него наступали, как будто кто-то под землёй включал фонарик — а потом снова темнел, и следы босых ног монахини и сохэя наполнялись водой.
— Мне не даёт покоя мысль — зачем они это сделали, — сестра Елена прищурилась на тёмное небо.
— Сделали, потому что не было транспортов вывести всех этих бедняг.
— Нет, я понимаю, почему. Но не понимаю — зачем?
— Во-первых, если бы они покинули тут всё население и инфраструктуру, мы могли бы так же легко перебрасывать через станцию Ходэри войска, как это делали они, — пожал плечами Сагара. — Во-вторых, город Минато был объявлен заложником. Если бы они оставили это так просто, потеряли бы лицо.
— А разве они не потеряли его сейчас?
— Рива — пираты. Они мыслят другими категориями. Для них потерять лицо — означает угрожать кому-то и не исполнить угрозы. А может, Шнайдер хотел, чтобы с ним на одной виселице в крайнем случае можно было повесить всю Директорию.
— А может, Директория хотела бы, чтоб вместе с ней можно было повесить Шнайдера?
Сагара удивленно посмотрел на пожилую некрасивую женщину, которая стояла по щиколотки в океане и мутила воду пальцами ног.
— Простите?
— Скажите, два месяца назад нам было за что вешать Шнайдера?
— По его приказу людей Сунагиси морили голодом, а до того — так бессовестно грабили, что им пришлось восстать.
— Как ни жаль, но на тот момент Сунагиси ещё не была признана Империей как независимая планета. Сенат принял решение только после того, как Рива объявили восстание подавленным. До того нам нечего было инкриминировать Шнайдеру. Собственно говоря, он предлагал Директории отдать Сунагиси нам.
— Что? — Сагара не верил собственным ушам.
Сестра вздохнула и закатила глаза.
— Все так реагируют, а между тем это — секрет Полишинеля. Информация прошла сквозь инфосферу — и хоть бы кого заинтересовала. Шнайдер предлагал после окончания кенанской кампании покинуть Сунагиси. Но Директория была против: такой удобный транспортный коридор — и оставить нам? К тому же, Шнайдера они ненавидят. Поэтому Директория сказала ему: мы тебя назначили тайсёгуном — так иди и замири этот мятеж. И он должен был идти.
— Но не должен был сжигать людей.
— Если бы он не исполнил решения Директории, его могли бы снять с поста тайсёгуна. А он воевал с домом Кенан не для того, чтобы вот так в одночасье всё потерять.
— Поэтому лучше было расплатиться за свою власть четырьмя манами жизней.
— Пятью, если мои предварительные оценки верны. Вы забываете про тех, кто погиб в ходе восстания. Шнайдер зашел в своей борьбе слишком далеко, чтобы отступать. Рива могли существовать и без Директории. Поэтому Директория сделала так, чтобы у Рива не осталось ни единого шанса на восстановление мира с Империей.
— Они что, такие болваны? Я не верю. Политик может быть мерзавцем — но не болваном.
— Политик прекрасно может быть обоими в одном лице. Поверьте человеку, который наблюдал эту породу в её природной среде. Например, среднестатистический сенатор думает на пять лет вперёд — не больше. Ему отвечать перед своими избирателями. Среднестатистический доминатор отвечает перед императором — поэтому мыслит на несколько больший срок. Член Директории — совсем другое дело: ему отвечать перед своим спонсорами. Он думает вперёд на значительно меньшее время. Вот посмотрите хотя бы на Пегю. Этого человека, который будет отвечать своему доминатору, можно рассматривать и как действующую модель вавилонского политика.
— Гадостная штука, — криво усмехнулся Сагара. — А вы, точно так же, как и доминаторы, отвечаете перед императором.
— Да, — женщина вышла из воды и натянула сандалии. — Не буду вам больше мешать, купайтесь. Встретимся после вечерней службы.
* * *
Ночью наконец-то пролился обильный дождь.
