Коммуникатор!
Прямо на стене! Возле моего локтя! Спасительная панель связи, мигавшая зеленым огоньком — работает!
Экстренный канал — это крутовато будет… Штаб укрепрайона Глетчерный, справочная! То, что надо!
В справочной меня послали, я даже не успел изложить проблему. Потом на меня налетел подполковник в гермокостюме с шевроном артиллериста.
— В сторону, лейтенант, в сторону! Мне нужна связь!
Всем нужна связь…
— Товарищ подполковник, я должен выяснить, куда мне деваться! — Возопил я, поскольку бог войны все увереннее оттирал меня от панели.
— Куда?! Что?! — Тут он рассмотрел мои нашивки. — Вы пилот, так что бегом к флуггерам! Ангары там!
Он махнул рукой направо. И я побежал, провожаемый грозным рыком.
— Связи нет! Что с элеватором?! Что?! На руках вытаскивайте! Меня не волнует, что полцентнера! У меня выстрелов по десятку на ствол, вы это понимаете?! Под трибунал! Да! Сто пятьдесят миллиметров! Чтобы через пять минут!
Я помчался.
Связи нет. В капонире! Что же творится наверху?! Нет связи, значит разбит сетевой распределитель, который обеспечивает радио внутри укрепления. Метко клоны стреляют, черт дери!
А вот и указатель — простая пластиковая таблица на стене. Хорошо, что пластиковая, ей ток не нужен, работает всегда. Ангар 18. Прямо! До лифтов… черт, опять пешком!
Я добежал, поминутно уворачиваясь от таких же бедолаг. Немного беспокоил тот факт, что я так и не нагнал никого из наших, хотя скакал не хуже бегового жеребца.
Серьезно беспокоил другой факт: я не знал и не видел что там на поле. Никаких окон в подземном туннеле не предусматривалось. Насмотреть ничего я бы не сумел, но хоть что-то. Вдруг во дворе клонские танки и пора сливать воду?!
Или хоть гранат с автоматом раздобыть…
Ссыпался по лестнице.
Коридор, поворот, и я натыкаюсь на окрик:
— Стой, кто идет?! — передо мной метрах в десяти створка двери, которая конвульсивно дергается в пазах, будто раздумывая, закрываться или нет. Подвывает заклинивший сервомотор, в проем откуда-то из-за переборки сыплются искры.
За дверью виден ангар и «Дюрандали»!
Шеренги нетронутых машин!
Но между мной и военным счастьем четверка нервных пехотинцев, которые сидят за мешками с песком и целятся в меня. Из пулемета, между прочим.
— Парни! Я свой, лейтенант Румянцев! Второе Гвардейское авиакрыло! С «Трех Святителей»! Мне к флуггерам надо!
— Слышь, сержант, а «Святителей» клоны взорвали, еще вчера, — наябедничал пулеметчик, не отрываясь от своего прибора.
— Точно! — Обрадовался сержант и встал из-за укрытия. — Ну-ка, летун… гвардейский! Оружие двумя пальцами из кобуры! Руки за голову, а сам мордой в пол!
— Да вы чего, парни? — Промямлил я и попятился. Четыре ствола в руках пехотинцев вдруг показались до чертиков неприятными.
— Стой, гад! — Рявкнул командир поста.
— Ноги прострелю! — Пообещал пулеметчик.
— Оружие на пол!
— Руки за голову!
— На бетон!
«Во попал! Сейчас отрежет конечности по колено из пулемета», — пронеслось в голове, а руки сами выкинули «Шандыбин», после чего я растянулся во весь рост.
Перед носом утвердились два ботинка, а по затылку ударило сталью. Несильно.
— Ну что, «Святитель» хренов?! К флуггерам тебе надо? Сейчас тебе будут флуггеры…
— Что тут у вас происходит, сержант? — Раздался требовательный голос.
— Вот, товарищ капитан! Шпиона поймали! — Радостно откликнулся пулеметчик.
— Да! Сам говорит, что ему, мол, к флуггерам, что он, мол, с «Трех Святителей»! А их клоны вчера того! Распылили! — И, видимо, адресуясь к моей персоне. — Вот я тебя сейчас…
— Идиот, — констатировал голос. — Сунь нос в планшетку, дубина! Крыло со «Святителей» размещено в нашем капонире! Хоть бы документы проверил…
Меня поставили на ноги, отдали пистолет и извинились. Капитан даже поделился медпакетом, чтобы я мог привести в приблизительный порядок покарябанную физиономию. Представляю как я выглядел: расхристанная форма, рожа в крови, пыли и бетонной крошке — картинка, а не офицер!
— Но по сути ребята правы, — сказал капитан, когда я закончил терапию личности. — Приказ: пилотов к флуггерам не пускать. До особого распоряжения.
— Товарищ капитан, — заныл я. — Все наши куда-то ушли, я их потерял в толкучке на верхней галерее! Куда могли уйти пилоты? Там два авиакрыла! «Нахимов» и «Три Святителя»! Меня сбили с ног и потоптали… слегка, вот…
Я указал на пострадавшую часть головы.
— Пока поднимался, наши куда-то убежали! Мне сказали, что все пилоты возле флуггеров! А, кстати, у вас есть связь?
— А связи у нас нет.
— Так может уже пришло оно, особое распоряжение? Ведь там бой! Клоны бомбят…
— Уже не бомбят. Десант пошел. Слышите?
Я слышал. Весь капонир наполнялся вибрацией и еле слышным гулом, который мерно накатывал и спадал.
— Батарея работает. Стасемидесятимиллиметровые, — пояснил капитан.
Очень ценная информация! Там парни рубятся, надо взлетать и давить клонов! А я тут сижу! Что-то такое я собрался изложить, понимая, что за КПП меня все равно не пустят, когда появилась она…
— Товарищ капитан! Гавриил Николаевич! — женский голос от покалеченных дверей. Капитан обернулся, а я смотрел поверх его бронированного плеча и не верил.
— Гавриил Николаевич! Пустите этого пилота, под мою ответственность. Обещаю, что к флуггерам он не попадет. Да и куда он полетит, выпускной шлюз заблокирован!
В дверях стояла Саша Браун-Железнова, одетая в полевой пехотный комплект. На талии захлестнут разгрузочный жилет, подмышкой на трехточечном ремне автомат А-98 с удлиненным пламегасителем.
Капитан вздохнул.
— Ну если под ответственность ГАБ, тогда проходите!
И он махнул рукой в сторону ангара.
— Вот так встреча! — Воскликнул я, когда мы удалились от пехоты на достаточное расстояние. — Вы как здесь, Саша? То есть, простите, товарищ капитан…
Она легко рассмеялась.
— Майор. Я уже майор, Андрей. И я вам больше не начальник, так что можно на «ты».
— Ну… поздравляю, что ли!
— Спасибо!
— Так как вас… тебя, сюда занесло?
— Воюем помаленьку. Подробности — служебная информация.
— Понимаю, — сказал я и замолчал, потому как что еще говорить?
Давно не виделись. Недавно и давно. Вся жизнь располосована, будто корабль — переборками. На отсеки. Вроде первый отсек рядом, но ты уже во втором! За герметичным шлюзом, в совсем ином месте. Если вы понимаете, о чем я.
Она была хороша. Как же чертовски она была хороша! Даже в той поганой ситуации я невольно залюбовался. Усталая. Исхудавшая. Запавшие щеки и синяки под глазами. Чудные каштановые кудри заправлены под кепи, а плечо перекошено тяжестью автомата. А все равно — красавица. О чем я только думал?
