Она была хороша. Как же чертовски она была хороша! Даже в той поганой ситуации я невольно залюбовался. Усталая. Исхудавшая. Запавшие щеки и синяки под глазами. Чудные каштановые кудри заправлены под кепи, а плечо перекошено тяжестью автомата. А все равно — красавица. О чем я только думал?
Наше неловкое, натужное молчание прервал тяжкий грохот, аж стены затряслись.
Саша вздрогнула, а я против воли ухватил ее за плечи и привлек к себе. Мы замерли.
Еще раз рокотнуло, но уже дальше. И еще раз.
— Как страшно, Андрей! — прошептала она, пряча лицо на моей груди.
Руки мои сами сомкнулись вокруг ее нешироких плеч, а ладонь легла на затылок.
Мы снова замерли. Как диковинная четырехногая птица, неловкая и нелепая. Вокруг высились флуггеры, мимо сновали группы техников, снаружи шел лютый бой. И тут мы, обнявшись, молча, будто школьники, которые не знают, что делать дальше!
Саша отстранилась. До сих пор не ведаю, собиралась она меня поцеловать? Ну хотя бы поцеловать. Момент, конечно, неподходящий для романтики, автомат опять же…
С другой стороны, а когда еще? Учитывая, что нас обоих в любую секунду могла распылить клонская бомба?
Не довелось. И бомба миновала, и ее поцелуй.
— Андрей… — она окончательно высвободилась и отступила на шаг.
Вот такое мгновение войны, абсолютно бессмысленное, как ружье Станиславского, которое так и не выстрелило до конца пьесы. Она собиралась что-то сказать, но тут взревела трансляция.
— Внимание! Внимание! Всем пилотам занять места в машинах! Полная боевая готовность!
Мимо загрохотали ботинки — это бежали пехотинцы, один из которых радостно кричал:
— Связь! Связь ожила!
Тут же запищал, завибрировал мой личный коммуникатор.
— Слушаю, Румянцев, — отозвался я.
— Румянцев?! Едрить твою налево! Где тебя носит?!
Это был голос Бердника.
— Я в восемнадцатом ангаре, товарищ капитан первого ранга.
— Ёшкин кот… Я думал: всё, без ведомого остался! Слушай сюда, черт нелепый! Мы тоже в восемнадцатом, нас пехота не пускала, давай рысью ко входу, будем машины распределять!
— Так я, выходит, вас обогнал?.. Но как?
— Отставить «как»! Исполняй приказ!
— Есть! — Я дал отбой.
Не помня себя от счастья — свои! нашлись! я опять не один! — я положил трубку в карман. А на предплечье легли невесомые пальцы Саши. Такие тонкие, один ноготь сломан, как трогательно…
— Андрей! — Она впилась в меня глазами. — Беги, тебя зовут. И, пожалуйста, возвращайся живой!
— Не могу обещать, — сказал я, развернулся и побежал.
Вокруг Бердника собралась немаленькая толпа. Головы в пилотках, головы без пилоток и одна в свежих бинтах с кровавым пятном. Бердник забрался на ящик из-под пушки «Ирис» и принялся вещать, рубя воздух ладонью.
— Сводное авиакрыло из флуггеров, базировавшихся на «Три Святителя» и «Адмирал Нахимов», поступает в мое распоряжение как старшего по званию. Кто безлошадный — хватайте первую боеготовую машину. Здесь, в ангаре. Все ясно?
Мы закивали.
Бердник продолжал:
— Ставлю боевую задачу. Прямо сейчас сюда от космодрома «А» прут клонские танки. Много, не меньше полка. Останавливать их нечем. Слышали грохот? Линкор «Шапур» накрыл артдивизион. Пехота танки не удержит. К нам идут тяжелые «Саласары» со всеми частями усиления. Нам приказано: взлететь и выжечь паразитов! Поднимаемся все, даже торпедоносцы! По торпедоносцам! Принимаете кассетные КАБ-2000К по ударной схеме Д-23! Штурмовики, схема Д-21. Истребители — Д-19! Всё ясно?
— Разрешите вопрос! — Руку поднял истребитель с «Нахимова».
— Да!
— У клонов сейчас подавляющее преимущество в воздухе. Какое ожидается противодействие?
— Противодействие… — Бердник потер скулу. — Адское противодействие! Но лететь надо, иначе нас всех возьмут на земле! Всё, принимаем машины! Готовность десять минут!
Итак, мы пошли в вылет.
Тридцать девять истребителей и сколько-то там штурмовиков с торпедоносцами. Не больше двух десятков. Насколько я знаю, то был последний массовый вылет хоть как-то организованной части москитного флота в той фазе сражения.
Клоны нас не ждали, нет.
Иначе нам бы даже построиться не светило.
Мой «Дюрандаль». Все системы, кроме активной радиотехнической части ИНБ, работают. Боевая нагрузка в норме. Вот только фантом не запустить, так как гнездо уничтожено в предыдущем бою.
Мы шли на бреющем, прячась в складках местности. До поры я не включал защитное поле, потому что оно здорово «терлось» о землю и полет превращался в спуск с горки на стиральной доске.
Под брюхом проносились ледяные торосы, мы ныряли в ложбины и причесывали холмы. Высота не более ста метров! Дистанция между бортами не более пятидесяти! Полное радиомолчание!
Ярился рассвет, раскрашивая белесую мглу за кормой в традиционно зловещие на «Ямале» багровые тона. В лучах восходящих звезд несся наш строй.
Несся — это громко сказано. Дозвуковая скорость, жалкие четыре сотни в час, потому что лететь совсем близко. Да и нехорошо поднимать реактивным форсом снежные тучи с земли — могут засечь.
Дон-н-н!
Тоновый сигнал.
— Выход на рубеж атаки, — сообщил парсер.
Впереди скальная гряда — невысокая складка местности, скрывающая нас от радаров атакующего полка. Что-то мне все это здорово напоминало… ну конечно! Давние, очень давние маневры на Титане, с которых и началась моя личная сага.
Ну что же. Еще Суворов говорил: тяжело в учении — легко в очаге поражения!
Я, вслед за Бердником, поставил истребитель свечой, обтекая гору. Пальцы плясали по пульту, активируя все средства обнаружения и наведения. Уже можно! Если верить расчету парсера, танки там — за грядой!
Так и есть!
Полумесяц красных меток загорелся на тактической панораме. Затанцевали, засуетились прицельные данные вокруг рамок захвата целей. Парсер распределял степени угрозы и приоритеты.
Первым заходом работаем по мобильным зениткам, чтобы потом не мешались!
Мы бросились на полк, как стая хищных птиц. В лоб.
За шеренгами танков вспыхнули первоочередные мишени — лазерно-пушечные зенитки «Рату» — опасные машины на шасси БТР. Но это нам не очень страшно, я же на «Дюрандале»! А вот следом ползут «Мушпери» — самоходные ракетные установки малого радиуса. Недавняя модернизация превратила их в настоящих дьяволов. Девять ракет в пусковых контейнерах и до омерзения зоркий радар!
— Рекомендую включить щит, — напомнил парсер.
Ой, что это я… засмотрелся. Поле развернулось и флуггер немедленно затрясло. Выдал ручное целеуказание.