— Нечего благодарить за это Майндса. Почему этот тип с грязью вместо мозгов не спустился и не выручил Лаки, когда увидел ногу робота? Чего он ждал? Он оставил Лаки умирать?
Доктор Гардома отложил шприц и мыл руки. Стоя спиной к Бигмэну, он сказал:
— Скотт Майндс был убежден, что Лаки мертв. Его единственной мыслью было ни к чему не прикасаться, чтобы никто не мог обвинить его в убийстве. Майндс помнил, что однажды он уже пытался убить Лаки и что другие об этом не забыли.
— Как он мог думать о подобных вещах? Робот…
— На Майндса давят, и в последние дни он сам не свой. Он позвал на помощь; это лучшее, что он мог сделать.
— Отнесись к этому спокойнее, Бигмэн, — сказал Лаки. — Мне не угрожала опасность. Я переспал ее в тени, и сейчас все в порядке. Что слышно о роботе, Гардома? Его спасли?
— Он здесь, под Куполом. Но мозг его разрушен, изучать его нельзя.
— Очень плохо.
Врач повысил голос:
— Ну, хорошо, Бигмэн, пойдемте. Пусть он поспит.
— Эй, — возмущенно начал Бигмэн.
Лаки тут же сказал:
— Все в порядке, Гардома. Дело в том, что мне хотелось бы поговорить с ним с глазу на глаз.
Доктор Гардома заколебался, потом пожал плечами.
— Вам надо поспать, но даю вам полчаса. Потом он должен уйти.
— Он уйдет.
Как только они остались одни, Бигмэн схватил Лаки за плечо и восторженно потряс его. Он проговорил полузадушенным голосом:
— Глупая обезьяна. Если бы жара не прикончила этого робота как раз вовремя — как в фантастических фильмах…
Лаки грустно улыбнулся.
— Это не совпадение, Бигмэн, — сказал он. — Если бы я ждал такой же концовки, как в фантастическом фильме, я бы умер. Мне пришлось перехитрить робота.
— Как?
— У него прекрасно отполированная коробка с мозгом. Она отражает большую часть солнечных лучей. Это значит, что температура позитронного мозга достаточно высока, чтобы нарушить его работу, но не достаточно — чтобы он прекратил работать вовсе. К счастью, большая часть меркурианской почвы состоит из сыпучего черного вещества. Мне удалось мазнуть черным его голову.
— Что это дало?
— Черный цвет поглощает тепло, Бигмэн. Он не отражает. Температура мозга робота быстро увеличилась, и он умер почти сразу. Впрочем, этого все равно долго бы ждать не пришлось… Ну, ладно, не стоит об этом говорить. А что происходило здесь, пока меня не было? Если что-нибудь вообще происходило?
— Что-нибудь? О! Да ты только послушай!
Лаки слушал Бигмэна, и выражение его лица становилось все мрачнее по мере того, как разворачивались события в рассказе.
Когда Бигмэн закончил, он сердито хмурился:
— Вообще, зачем ты дрался с Уртейлом? Это было глупо.
— Лаки, — обиженно сказал Бигмэн. — Это был стратегический шаг! Ты всегда говоришь, что я на всех кидаюсь и мне нельзя доверить ничего серьезного и умного. А вот это было очень умно. Я знал, что могу стереть его в порошок при низкой силе тяжести.
— Похоже, тебе это не совсем удалось. Твоя лодыжка перевязана.
— Я поскользнулся. Несчастный случай. И потом, я действительно выиграл. Тут была сделка. Он мог здорово навредить Совету своим враньем, а если бы я выиграл, он бы слез с нас.
— И он дал тебе слово, что так сделает?
— Ну… — начал Бигмэн обеспокоенно.
Продолжил Лаки:
— Ты говоришь, что спас ему жизнь. Он знал об этом, и все же это не заставило его отказаться от своих планов. Неужели ты думаешь, что он отказался бы от них в результате кулачного боя?
— Ну… — снова сказал Бигмэн.
— Особенно, если бы он проиграл и злился от унижения, что его прилюдно побили… Вот что я тебе скажу, Бигмэн. Тебе просто очень хотелось побить его и отомстить за то, что он смеялся над тобой. Твои разговоры о сделке — только предлог. Разве не так?
— Ах, Лаки! Марсианские пески…
— Скажи, я не прав?
— Я хотел заключить сделку…
— Но больше всего ты хотел подраться, а теперь смотри, что получилось.
Бигмэн опустил глаза.
— Прости меня.
Лаки тут же смягчился.
— О, Великая Галактика, Бигмэн, я не сержусь на тебя. Право, я больше злюсь на себя. Я неправильно обращался с этим роботом и чуть не погиб, потому что ни о чем не думал. Я видел, что он не в порядке, но никак не связывал это с воздействием жары на позитронный мозг до тех пор, пока угроза для меня не стала слишком велика… Конечно, прошлое — это урок на будущее, но вообще давай забудем об этом. Вопрос в том, что же делать в ситуации с Уртейлом.
Настроение Бигмэна разом поднялось.
— Во всяком случае, — сказал он, — этот тип слез с нас.
— Он-то слез, — сказал Лаки, — а как насчет сенатора Свенсона?
— Гм.
— Как мы все это объясним? Расследуется деятельность Совета Науки, и в результате драки, инициатором которой выступил некто, близкий Совету, почти член его, Уртейл, ведущий это расследование, умирает. Выглядит скверно.
— Это был несчастный случай. Поле псевдотяжести…
— Это нам не поможет. Придется поговорить с Певералем и…
Бигмэн покраснел и торопливо сказал:
— Он всего лишь старик. Он не обращает на все это никакого внимания.
Лаки привстал, опершись на локоть.
— Что ты имеешь в виду, говоря, что он не обращает на все это внимания?
— Он действительно не обращает ни на что внимания, — страстно заговорил Бигмэн. — Он пришел, когда Уртейл лежал мертвый на полу и почти не обратил на это внимания. Только спросил: «Он умер?» — и все.
— И все?
— Все! Затем он спросил о тебе — где ты, и сказал, что Майндс передавал, будто тебя убил робот.
Лаки пристально смотрел на Бигмэна.
— Это все?
— Все, — смущенно сказал Бигмэн.
— Что произошло потом? Давай же, Бигмэн. Ты не хочешь, чтобы я говорил с Певералем. Почему?
Бигмэн отвернулся.
— Ну, давай же, Бигмэн!
— Ну, тут будет что-то вроде суда надо мной.
— Суд!
— Певераль сказал, что это убийство и что оно будет иметь большой резонанс на Земле. Он сказал, что мы должны определить виновного.
— Понятно. Когда будет суд?
— Ох, Лаки, я не хотел говорить тебе это. Доктор Гардома сказал, что тебе нельзя волноваться.
— Ты ведешь себя как наседка, Бигмэн. Когда будет суд?
— Завтра в два часа дня по стандартному времени Системы. Но не стоит беспокоиться об этом, Лаки.
— Позови Гардому.
— Зачем?
— Делай, что я сказал.
Бигмэн вышел и вернулся с доктором Гардомой.
Лаки обратился к доктору:
— Ведь я могу встать с постели завтра в два часа дня, не правда ли?
