– Все восемь суток?
– Да.
– Почему вы не отремонтировали все системы?
– Не хотела пускать их в мозг машины.
– Почему? У меня есть информация, что они отлично знают наши корабли.
– Да. Но каждая система хранит свои особенности. У меня были на корабле данные топографии, съемки боя. Ремонт мог их повредить, а я предполагала, что когда я вернусь, с цветами меня не встретят. Пусть все, что я делала, будет известно.
– Сколько раз в вас попали нападавшие? – спросила Лила.
– Один раз задели, – ответила Эл. – Второй удар был мощный.
– Почему они вас не добили? Ваше мнение.
– Я попала в один из трех кораблей. Из-за взрыва им пришлось перестраиваться. Я получила передышку. Потом, я вращалась и стреляла. Не давала подойти близко. Потом пришел корабль Галактиса, а нападавшие скрылись.
– Что вы нашли на месте катастрофы? – спросил Курк, будто не знал этого.
Эл подозрительно посмотрела на него.
– Капсулу похожую на саркофаг. Я отдала ее спасателям. Она могла быть не безопасна, во-первых; и я нашла ее на территории Галактиса, во-вторых. В-третьих, я не нашла живых существ, ничто другое меня не интересовало.
– Как к вам отнеслись ваши спасители? – спросил Донован заискивающим тоном.
"Вот язва", – подумала Эл, а вслух сказала.
– Очень вежливо.
– Опишите их? Какие существа вас встретили? Были там земляне и кто?
Эл сказала коротко, без имен. Донован не унимался еще около получаса. Большинство вопросов, которые он задал, уже имели ответ при их тайной встрече. Эл решила, что он либо глуп, либо перепроверяет ее. Тогда он глуп дважды.
Прошло два долгих часа. Все уже было пересказано три или четыре раза. Эл устала от массы пустых вопросов. Было видно, что общего мнения нет. Они спорили. Эл пришла к заключению, что они в таких заседаниях участвуют не часто. Отсюда – неразбериха. Леон смотрел на всех усталыми глазами, его ждали дела сектора. Поведение присутсвующих ему не нравилось.
– После обследования корабля, начинаются поименные беседы с каждым из присутствующих, – сообщил он, намекая, что заседание заканчивается. – Эл, будь готова. Одна беседа в сутки. Помните, что капитан Эл имеет право уставать. Остальные контакты прошу ограничить. Через две недели Генеральный совет заслушает Эл и нас. Надеюсь, они примут верное решение.
– Это невозможно, – возразил Ставинский. – Я должен отправить ее на Землю для академического экзамена. Генеральный совет заслушает ее там, а свое заключение отошлите почтой.
– Она может сдать экзамен и здесь. Я включу ее в аварийную группу, для завершения работы. Она капитан Космофлота, командор. Экзамены в этом случае формальность, – возразил Леон.
– Она – курсант. Мой курсант, – сопротивлялся Ставинский. Он явно раздражался. Эл это удивило. Все время совещания он не задавал вопросов о полете. Вдруг оживился и явно хотел пойти на конфликт. Что это с ним? Или сложившееся положение нарушало его планы.
– Я подумаю, что могу сделать, – уклончиво ответил он командору. – Список встреч будет у секретаря в 8 часов. Эл, я даю тебе трехдневный отпуск. Ты отстраняешься от дальних полетов. Я скажу, в какой аварийной группе ты будешь работать. Я благодарю всех за терпение и внимательность. Готовьте ваши мнения и вопросы. Завтра назначаю полное техническое обследование "Дельты – 31", оно займет трое суток, которые Эл будет отдыхать. Прошу всех разойтись.
Леон встал и дал понять, что все закончилось.
Эл вышла первой и сразу натолкнулась на встревоженного Алика.
– Ну, как? – тихо спросил он.
Эл не ответила, пожала плечами. Что-то было не так в этой встрече. Может, Леон все подстроил?
Донован возник за спиной, стоило только подумать о нем. Он не добро посмотрел на Эл. Он не доволен.
– Все еще только начинается, – глядя ей в глаза, сказал он.
– Всегда что-нибудь бывает в первый раз, – туманно ответила Эл.
Донован не успел ничего добавить, громоздкая фигура Курка отсекла его от девушки. Курк промолчал. Промолчали и все остальные. Леон остался в своем кабинете.
Эл вдруг подумала, что здесь, на Плутоне, многое было по-старинке. Перед ней сидели люди, а не стереограммы, как это часто было на Земле. Они смотрели ей в глаза, и она не видела в их осуждения. Напротив, некоторые выражали молчаливое сочувствие. Вряд ли они одобряли ее поступок, но и не судили строго. Эл вспомнила взгляд Лилы, такой зовущий, опасливый. Странно. Оня определенно сочувствовала. Пожалуй. Все знали о неизбежности того, что им придется высказаться, но не все хотели ее обвинять. Эл не рассчитывала на поддержку, но была благодарна даже за молчаливое участие. Скорее всего, они ничего не решат, и дело дойдёт до Совета Космофлота. Это было чистой воды предположение, но Эл от чего-то поверила в него.
– Эл, может, расскажешь? – подал голос Алик, про которого она на минуту забыла.
– Ничего особенного. Спросили, что было. Я рассказала. Ничего не решили. Вот и всё. На Землю я не лечу. Сумбур.
– А что рассказала?
– Все.
– Совсем все? – спросил он.
– Что значит, совсем все? Я устала.
– Я беспокоюсь. Ситуация такая, что тебя из капитанов, из Космофлота, чего доброго, с Земли попрут. Откровенничать здесь – только себе вредить. Он умышленно сыпал аргументы, чтобы она еще раз подумала о возвращении. Не тут то было.
– Алик, что произошло, пока я спала? Кроме того, что ты осмотрел "Дельту" и поговорил с Курком и Верденом?
– Да ничего, Эл.
– Тогда, что ты так мечешься?
– Ничего я не мечусь, – обиженно сказал Алик.
– А ну идем, – почти приказным тоном заявила Эл.
– Куда?
– Туда, где мы спокойно поговорим.
Они ушли из здания порта. Алик не мог понять, почему она ведет его так далеко. Наконец, Эл выбрала самую людную закусочную, взяла первое попавшееся блюдо из автомата и заняла место в самом углу зала.
– Хорошо, что в этом мире еще существуют места общественного питания, – сказала она. – Теперь говори.
– Эл, я не понимаю, чего ты прицепилась ко мне? Что я сказал такого, что вызвало такую подозрительность?
– Что ты такого знаешь, что я должна скрыть? Какую правду?
Самое ужасное заключалось в том, что Алик ничего не знал, но ему была известна выходка Вердена, а в последствии и его собственная. Это не позволяло Алику успокоиться.
– Эл, ты себя странно ведешь. Я только хотел узнать, что было на этом заседании. Я волновался.
– Ты и сейчас волнуешься. Ладно, партизан, ешь и иди к Ставинскому. Узнаешь как дела. Уж он непременно выскажется!
