Это наказание свыше, понял он. Кара небесная за насмешку над этими эмоциональными, не поддающимися пониманию существами.
Но он не мог позвонить ей первым.
Это значило признать свое поражение перед Землей, а он все-таки был вулканцем. Он не мог на это пойти.
* * *
Три недели, проведенные в изоляции друг от друга, явно пошли им на пользу. Во всяком случае, они оба сумели убедить себя за это время, что все это им только показалось, и вновь настроились на нормальное общение.
И уж, конечно, как только он оказался в Америке, сразу пошел к ней – восстанавливать руины былой дружбы.
Если только ему так повезет… везение – это так нелогично. И непредсказуемо.
* * *
… – Я могу войти? – мягко поинтересовался он, стоя на пороге ее дома.
Наконец, ее глаза приобрели нормальную форму.
– Я тебя не ждала.
– Ты никогда меня не ждешь… меня не съедят?
– Нет… Терри хорошо тебя знает, так что не беспокойся.
– Беспокойство – черта не вулканского характера. Я просто логичен.
Он вошел в дом.
Аманда ушла куда-то внутрь дома, предложив ему осмотреться.
Прошлый осмотр дома едва не стоил ему правого уха.
Сарэк не спеша прошелся по первому этажу, с интересом изучая обстановку, пока не уперся в запертую дверь. За ней – не комната, прикинул вулканец. Дом двухэтажный, а лестницы наверх нет.
Второй этаж заперт!..
Почему?
Он толкнул дверь, но она не поддалась.
Терешкова посмотрела на него с сочувствием и принялась умываться.
Как известно, есть одна-единственная черта, которая объединяет вулканцев и кошек.
И те, и другие терпеть не могут запертых дверей.
… – Отойди от двери, пожалуйста, – попросила Аманда.
– Что там?
– Второй этаж.
– А почему закрыто?
– Почему, почему! Закрыто – и все.
… Сарэк понял, что рискует оказаться в незавидном положении жены Синей бороды, если продолжит свой допрос, но любопытство перевесило.
– А все-таки?
– Там обитают призраки, – коротко отрезала Аманда, наливая ему сок. – Надеюсь, ты не подавишься снова. Второго раза я не переживу.
– Призраков не бывает.
– Бывает. Когда эта дверь открыта, они проходят сквозь нее и пугают меня до смерти.
Аманда не производила впечатление ненормальной, так в чем же дело?..
И тут до него дошло. Она ведь так ни разу и не говорила с ним о своей семье.
– Там вещи твоих родителей, да?
Она отшатнулась от него.
– Уходи!
– Так я прав?
– Убирайся к черту! Кто тебя просит лезть в мою жизнь? У тебя что, других дел нет, кроме как душу на части рвать, да?!
… Возможно, он и зря затеял этот разговор, но теперь он не мог отступить.
– Когда это произошло?
– Десять лет назад, – она зажала рот рукой, чтобы не оскорблять его своей истерикой вторично. – Лучше уходи, Сарэк. Не уйдешь – пожалеешь…
Он уже чувствовал надвигающуюся бурю. Он был сильным пси и не мог не понять этого. Боль, которую она несла в себе все эти годы, была слишком сильна, чтобы он ее не почувствовал.
– И все это время ты жила одна? – Он представил себе пятнадцатилетнего ребенка в огромном двухэтажном здании… ночью. На Вулкане в этом возрасте и в мыслях ни у кого не было бы, что можно позволить подростку жить одному.
– Я была слишком взрослой, чтобы меня мог кто-нибудь взять в семью.
Слишком взрослой!.. И он еще берется судить этот народ! Сарэк показался себе избалованным домашним мальчишкой на ее фоне, по сути, это было недалеко от истины.
– Давай посмотрим, – сказал он.
– Что?!
– Уже пора, Аманда. Ты уже достаточно взрослая…
Ненависть, вспыхнувшая было в ее глазах, потухла так же быстро, как и появилась.
– Не выйдет у тебя ничего… Я заварила замок.
– У меня ничего не выйдет?!
* * *
… Дверь была крепкая, из хорошего дерева, но и она вылетела с третьего удара, отступая под натиском его крепкого, тренированного тела. На плече будет синяк, отметил он, стряхивая с волос штукатурку и пыль.
– Идем, – он протянул ей руку.
* * *
… Дотронуться до него? Не в танце? Просто так?..
Она опустила пальцы на его ладонь и перешагнула через обломки, с мистической тревогой вглядываясь в полумрак лестницы.
Сарэк поднимался первым, сметая плащом пыль, лежащую на лестнице, пока не оказался на площадке, заваленной книгами, тетрадями и фотоальбомами. С площадки можно было попасть в несколько комнат и, вероятно, ванную…
– Это спальня, – тихо прокомментировала Аманда, держась за его руку и не заходя внутрь.
Сарэк увидел большую двуспальную кровать, застеленную шелковым покрывалом и совершенно некстати подумал, что на Вулкане все кровати, в крайнем случае, полуторные… На шелке лежал голографический снимок смеющихся мужчины и женщины, рядом – букет засохших, как порох, роз.
Между их ног в комнату вбежала Терешкова, вспрыгнула на кровать, вцепилась когтями в покрывало и издала тоскливый, протяжный вой…
У него у самого волосы едва не встали дыбом от этого кошмарного, утробного звука, прозвучавшего в полумраке и тишине, до такой степени это было жутко.
Аманда разжала пальцы руки и с тихим стоном упала к его ногам.
Только этого ему не хватало! Похоже, он недооценил степень ее душевной драмы. Сарэк поднял Аманду на руки и положил ее на кровать, смахнув оттуда сухие розы и кошку (вот скотина!) присел рядом и опустил руку на ее лицо, ища контактные точки.
Ужас.
Это было первое, что на него нахлынуло, как снежная лавина с гор. Потом пришла боль. И отторжение факта ее наличия. Она хотела жить дальше, хотела забыть об этой боли.
Но ведь это невозможно… и нелогично.
Он убрал руку, не давая захватить себя этому вихрю отрицательных эмоций, и коснулся ее губ двумя сложенными пальцами. Ему все было ясно.
Сарэк распахнул плотные тяжелые занавески и открыл окна, давая прохладному воздуху ворваться внутрь помещения. Так будет правильно. Он оставил ее лежать на кровати. Обморок был довольно глубоким, не стоило приводить ее в чувства, раз уж организм столь категорически против. Сарэк взял в руки фотографию, пристально вгляделся в красивую молодую пару. Вероятно, они были счастливы… Лица казались странно знакомыми; и это неудивительно – он полгода глаз не сводил с их дочери, а она была на них очень похожа. У Аманды были синие глаза матери, ее улыбка и подбородок, а роскошные золотые волосы ей явно подарил отец… как и эту независимую манеру держаться.
Сарэк положил фотографию рядом с Амандой и зашел в соседнюю комнату, отодвинув сапогом Терешкову.
Мастерская матери, догадался он, разглядывая картины, беспорядочно сваленные в углу. Одна из них, неоконченная, стояла на этюднике, накрытая простыней. В углу были свалены лук и стрелы, за ними стояла еще одна картина, выполненная маслом, но несколько в иной манере. Он пригляделся: с холста ему улыбалась сама Аманда, одетая в древний космический костюм. Внизу, мелкими буквами, было подписано: «С любовью, Рэм К-в».
