Меньше чем за сорок секунд они пробежали четыре тысячи метров вокруг солнечной стороны нагромождения кораблей. Это был бы здоровенный кусок альпинистской работы в открытом космосе даже без пылающего нового солнца, даже без сковывающих движений оберток из серебряной фольги. Они чуть не потеряли Фама Патила. Быстрый спуск зависит от знания – куда точно вбить следующий крюк, какую силу он может выдержать, когда ты даешь ускорение вдоль по тросу. Но осмотреть скалы они могли только в соответствии с планами установки стабилизирующих электрореактивных двигателей. Повода для испытания точек закрепления крюков у них не было. Патил ускорялся примерно на половине g, когда у него вылетел крюк. И он улетел бы навсегда, если бы его не подстраховали Цуфе и Джимми. Еще несколько секунд – и прямое солнце их бы сожгло.
Но все равно получилось! Они обошли звездолеты с другой стороны, откуда эти гады не ждали гостей. Пока все пялились на солнце, группа Джимми заняла позицию.
Они затаились рядом с причалом «Далекого Сокровища». Корабль возвышался над ними шестисотметровой башней, так близко, что видна была часть сопла и передние баки главного горючего. Однако вся тщательная разведка показала только, что это наименее поврежденный корабль Кенг Хо из всех. А внутри была техника – и, что еще важнее, люди, – которые могли отвоевать свою свободу.
Все было в тени, но ореол газов уже поднялся вверх, и отраженный свет смягчал мрак. Джимми и его люди сбросили серебристые накидки и термокостюмы, и в скафандрах полного давления и шлемах их стал пробирать холодок. Перебегая от укрытия к укрытию, волоча за собой инструменты и самодельное оружие, они пытались укрыться от света, заполнившего сияющее небо. Ведь ярче уже быть не может? А дисплей говорил, что после Вспышки прошла только тысяча секунд. До максимальной яркости осталась примерно сотня.
Все трое поднялись по швартовым колоннам, и пасть сопла «Сокровища» нависла над ними. Хорошо хоть, что, когда проникаешь в конструкцию такую массивную, как звездолет – она не шелохнется, пока ты по ней лезешь. Да, на борту «Сокровища» должна быть команда техников. Но разве они будут ждать гостей в такой момент? Этот риск был обдуман и передуман много раз, и снизить его было невозможно. Но если удастся захватить корабль, в их руках будет лучшее из оставшегося оборудования, настоящее оружие и уцелевшие артиллеристы Кенг Хо. И шанс покончить с этим кошмаром.
Ну надо же, свет пробивается сквозь саму алмазную скалу! Джимми на секунду остановился, не в силах отвести глаз. Ведь между ним и светом Мигающей был трехсотметровый слой сплошного алмаза! Свет переливался бесчисленными радугами, тысячами солнечных дисков на самой скале. И становился ярче с каждой секундой, пока не стала видна структура самой скалы, плоскости разломов и скольжений, уходившие на сотни метров в толщу алмаза. А свет все разгорался.
Вот тебе и проскользнули в темноте.
Джимми подавил воображение и устремился вверх. С земли щель люка казалась тоненьким волоском, но все росла, росла, и нависла уже кругом над головой. Он махнул рукой До и Патилу подойти с разных сторон люка. Эмергенты, конечно, перепрограммировали крышку люка, но физический механизм не заменили, как это они сделали на времянке. Цуфе подглядела код пропуска в бинокль, и теперь их собственные перчатки будут восприняты как ключи. Сколько же там охраны?
Мы с ними справимся. Уверен, справимся!
Он потянулся к клавиатуре замка люка, и…
– Джимми, Джимми! Слышишь меня? – задребезжал тихий голосок в ухе.
Приемник утверждал, что это расшифровка лазерного импульса с крыши базы эмергентов. Но голос был Фама Тринли.
Джимми застыл. Худший вариант: враг с ним играет, как кошка с мышью. Лучший вариант: Фам Тринли угадал, что они собираются захватить «Далекое Сокровище» и сейчас пакостит им так, что и представить себе невозможно.
Не обращай внимания на этого дурака, а если останешься жив, вытрясешь из него душу.
Джимми глянул на небо над Хаммерфестом. Запятая стала бледно-фиолетовой и медленно клубилась в свете Мигающей. В космосе лазерную связь засечь почти невозможно. Но это уже не был пустой космос. Это скорее поверхность кометы при близком проходе. Если эмергенты знают, куда смотреть, они эту связь могут просто увидеть.
Ответ Джимми был сжатым до миллисекунды импульсом лазерного луча в обратном направлении.
– Отключись, старый кретин! Немедленно!
– Сейчас. Первое: они знают про твой план. Раскололи твой шифр. – Это был Тринли, но какой-то другой. И Тринли ничего не знал о шифре. – Это ловушка, Джимми. Но они знают не все. Отступи. Они что-то планируют на борту «Сокровища», и нам от этого будет только хуже.
Господь Всей Торговли!
Джимми на миг застыл. Мысли о крахе и смерти преследовали его во сне каждую ночь после нападения. Чтобы дойти сюда, они тысячу раз шли на смертельный риск. Он был готов к тому, что заговор раскроют. Но никогда не думал, что это может быть вот так. Что там нашел старый дурак – это может быть важно, а может ни черта не стоить. А отступить теперь – это почти что самый худший исход.
Да и просто поздно.
Джимми заставил рот открыться, а губы произнести:
– Отключи связь, тебе говорю!
Он повернулся к корпусу корабля и ввел код эмергентов. Прошла секунда – и створки разошлись. До и Патил нырнули вперед во тьму воздушного шлюза. Дьем на секунду задержался, прилепил что-то к корпусу под люком и нырнул за ними.
Фам Тринли отключил связь и быстро полез обратно по расщелине.
Значит, нас обдурили.
Томас Нау был слишком умен, и обладал каким-то странным чутьем. Тринли видал сотни операций, некоторые поменьше этой, другие тянулись столетиями. Но никогда он не видел такого фанатичного внимания к деталям, которое увидел в журналах подслушивания шифра Джимми у эмергентов. У Нау либо фантастические компьютерные программы, либо команда мономаньяков. И живущий в глубине его сознания стратег стал прикидывать, что же это может быть и как сможет когда-нибудь Фам Тринли этим воспользоваться.
Сейчас же стоял единственный вопрос – уцелеть. Если бы только Дьем отступил, поставленный Нау капкан мог бы и не захлопнуться или последствия были бы не так страшны.
Теперь светилась сама поверхность алмазной скалы – вокруг него сиял самый большой в истории драгоценный камень. Свет впереди был почти так же ярок – расплывчатый нимб там, где ледяные пики выходили в свет Мигающей. Навес от солнца вздулся вверх, привязанный теперь всего в трех местах.
Руки и колени Фама вдруг сорвались. Он вывернулся с тропы, успев зацепиться одной рукой. И рука эта дрожала от стона горы. Туман вырывался из расщелины по всей ее длине – и алмазная гора двигалась. Медленно, еле заметно – сантиметр, быть может, в секунду – но двигалась. И вся светилась. Он помнил карты, составленные скальной группой. Алмаз-1 и Алмаз-2 соприкасались по общей плоскости. Инженеры эмергентов использовали лежащую сейчас над ним долину как удобное хранилище для льда и снега с Арахны. Очень разумно… и недостаточно хорошо промоделировано. Часть летучих веществ попала в щель между горами. Преломленный и отраженный свет их там нашел. И теперь пар их кипения расталкивал горы в стороны. Стометровой толщины щит превратился в миллион зеркал. И пробивающийся свет был радугой из Геенны.
– Сто сорок пять киловатт на квадратный метр.
– Это пиковое значение, – сообщил кто-то.
Мигающая сияла в сотню с лишним раз ярче стандартного солнца. Почти как во время предыдущих вспышек, только эта была еще ярче. Такая яркость сохранится еще десять тысяч секунд, потом упадет примерно до двух солнечных и будет так держаться годами.
Триумфальных криков не было. Последние несколько сот секунд заполнившие времянку люди хранили молчание. Чиви первое время была полностью поглощена своей обидой за то, что ее загнали внутрь. Но успокоилась, когда увидела, как один, потом второй крепежный трос серебряного навеса порвался и лед попал под прямой солнечный свет.
– Я говорила Джимми, что они держаться не будут!
Но в голосе ее уже не было злости. Световое представление было захватывающе красивым, но повреждения оказались больше, чем планировалось. Повсюду виднелись гейзеры испаряющегося газа – и уж никак несчастные электронно-реактивные двигатели не могли учесть их тяги. Мегасекунды пройдут, пока удастся снова успокоить скалы.
Потом на четырехсотой секунде Вспышки навес оторвался. Он медленно поднялся, извиваясь в фиолетовом небе. И под ним не было видно рабочей команды, которой полагалось там укрываться. Поднялся обеспокоенный ропот. Нау коснулся чего-то у себя на манжете, и вдруг его голос достаточно громко прозвучал по всему залу.
