Всего через сорок минут мой шаттл пристыковался к «Тарс-приме», а ещё через пять я уже входил на центральный пост. Скоростные «кабины» на боевой станции (при наличии энергии) работали так же точно, как швейцарские часы, и столь же надёжно, как одноимённые банки.
— Экселенц! Корабли к походу и бою готовы! — доложил командир «Примы» капитан-бригадир Виллем.
— «Варяг» и «Аврора» синхронизированы?
— Так точно. Все цепи проверены, отклик по схеме один-ноль-один.
— Отлично. Тогда приступаем. Давайте обратный отсчёт.
— Есть!
Я занял место командующего и, пока шёл двухминутный отсчёт, занимал себя тем, что просматривал текущие сводки.
По первому сообщению Байлина, в систему Мегадеи вошло два десятка вражеских вымпелов, по уточнённому (спустя пятнадцать минут) — девять «Жнецов» и одиннадцать УДК. Атака началась без подготовки и захвата плацдарма. Как и предполагалось. Значительные силы на Мегадее у имперцев отсутствовали, и это ни для кого не являлось секретом.
Наши три корабля «Варяг», «Аврора» и «Скарамуш» даже формально никакого преимущества не давали. У противника всё равно было больше, да и возглавляемый Луджером «Скарамуш» считался десантным и в сражении на орбите по факту превращался в мишень. Вот если бы мощность нашего суммарного залпа сравнялась бы с мощностью залпа у федератов, тогда — да, тогда бы и вправду имелись варианты не проиграть…
— Ничего не получится, — безапелляционно заявил Суйюнь, когда я объяснил ему, что собираюсь сделать.
— Почему не получится?
— Потому что это ни у кого ни разу не получалось…
Вот за это неверие я и оставил «китайца» на Тарсе.
Шучу, конечно.
Просто никого другого, кроме него, оставить «присматривать» за планетой не получалось.
Гас летел на «Варяге». Этот крейсер мы тоже, как и «Аврору», снабдили антиэлектропушкой, а использовать её в реальном бою мог только тот, кто бывал на Флоре и получил там инъекцию «закрепления». Лу́джер, хотя и вполне подходил, чтобы поручить ему командовать базой, был чересчур импульсивен и запросто мог наломать дров в общении с местными сибатуями. К тому же он командовал «Скарамушем» и своё отстранение от участия в битве за Мегадею воспринял бы, вероятней всего, как обиду или вообще оскорбление.
Так что, хочешь не хочешь, единственным, кому я полностью доверял и без кого в нынешней «авантюре» мог обойтись, был «китаец».
Он, кстати, особо не возражал. Надо так надо.
Тем более что после предательства командира «Секунды» Суйюню пришлось самому наводить порядок на станции и, что там и как, он знал теперь лучше меня.
А станция возле Тарса оставалась одна.
«Приму» я решил взять с собой.
Хотя все поначалу, в один голос, уверяли меня, что запихнуть такую махину в портал — это фантастика.
Ну да, всё верно. Стандартный диаметр гиперворот, как правило, не превышал полутора тин. При максимальной накачке он увеличивался раза в два, но только на пару минут, а потом ворота просто переставали функционировать, и восстанавливать их приходилось несколько суток.
Диаметр «Примы» составлял около восьми тин — на двести процентов больше самого большого предела. Теория подпространства, как объясняли наши яйцеголовые, в принципе допускала переход через гипер тела такого объёма, однако на практике это выливалось в непреодолимые технические сложности.
Нужный размер гиперполя один генератор создать не мог, требовался пакет, как на многоступенчатой ракете с химическим топливом. Два генератора, если верить теоретическим изысканиям, войдя в резонанс, создавали портал в десять раз больше стандартного, три генератора — в сто, четыре — в тысячу…
Ни опровергнуть, ни подтвердить экспериментально эту гипотезу никому пока не удавалось. Проблема заключалась в синхронизации энергопотоков. Любое мало-мальское отклонение (от наносекунды и выше) сразу же разрушало баланс, и вместо одного большого портала получалось два маленьких. Как сказал капитан-инженер Эрлих, для гарантированного построения «суперворот» надо использовать несколько абсолютно одинаковых (вплоть до субатомных уровней) энергоисточников. Только тогда резонанс будет и вправду возможен.
Разговор о гиперпорталах состоялся у нас, когда мы ещё экспериментировали с антилектропушкой. Реализовывать же случайно высказанную идею об «одинаковых энергоисточниках» стали позднее, после того как реально убедились в том, что пушка работает.
— Я идиот, экселенц! Я не увидел того, что у меня перед носом, — хлопнул себя по лбу Эрлих, когда я напомнил ему про тот разговор.
— Если вы идиот, капитан, то мы идиоты в квадрате, — пожал я плечами. — Поэтому давайте-ка разовьём эту вашу мысль во что-нибудь материальное, что можно потрогать, пощупать, понюхать, увидеть своими глазами… в общем, использовать по назначению. Договорились?
— Да, экселенц. Уверен, это будет настоящая бомба!..
Настоящей бомбы, той, что взрывается, у него конечно не получилось.
Зато получилась инженерная и научная.
Правда, сначала я установил в лаборатории, которой командовал Эрлих, особый режим. Вспомнил, как это делалось в родных пенатах, и забубенил так же: подписки о неразглашении, спецпропуска, охрана, отрывные тетради, «секретная» секретарша… Последнюю мне подогнал Гас. Она оказалась страшной, как ядерная война, но возложенные на неё обязанности исполняла отлично: следила за всеми, записывала каждое нарушение, оформляла бумаги согласно инструкции, изображала охочую до честных людей ведьму.
— Вообще, она тётка нормальная, просто ей с внешностью не повезло, — сообщил по её поводу «третий». — А ещё она разгильдяйство не переваривает…
Как бы то ни было, рабочий образец сдвоенного генератора гиперполя наши инженеры собрали меньше чем за неделю.
Источниками энергии для них послужили «барьерные батарейки» из наших с Гасом АЭПов. И хотя ради этого нам пришлось временно разукомплектовать установленные на крейсерах антиэлектропушки, овчинка стоила выделки.
Лабораторный эксперимент, проведённый в обстановке полной секретности, показал, что оба энергоисточника полностью идентичны и обеспечивают требуемый резонанс в строгом соответствии с теорией гиперпространства. Дело оставалось за малым: проверить, как эта хренотень будет действовать на большие объекты.
Эрлих буквально-таки умолял меня разрешить это сделать.
Я ответил отказом.
Причина простая. Если натурный эксперимент с крупными массами завершится успехом, информация о нём уже через сутки-двое появится у наших противников. Всем, как известно, рты не заткнёшь, особенно, если это касается местных гражданских. То, что среди сибатуев имеются вражеские агенты, можно и не доказывать, это и так всем ясно. На Тарсе их по пятачку за пучок, хоть пятой точкой жуй, а для предстоящей нам операции секретность имела решающее значение. Эффект неожиданности в чистом виде. Ни одна сволочь не должна была догадаться, что с нашей стороны на поле сражения появится боевая станция. Ведь для такой мощной дуры даже десяток «Жнецов» не проблема, разнесёт на молекулы и не запыхается…
— Пятнадцать секунд до включения… десять… пять… два, один, ноль!.. Есть накачка… Синхронизация два-два-десять… Портал!.. Диаметр — четырнадцать три!.. Устойчивость в норме… Готовность к прыжку — триста секунд…
Видовые экраны залило ярким свечением.
На голограмме портальной зоны горел «диск» перехода.
Я держал руки на сенсорах гиперпривода и буквально всей кожей чувствовал, как потоки барьерной энергии с «Авроры» и «Варяга» проникают в главный реактор «Примы», как они сплетаются там в тугой узел, а затем, пройдя усиление, возвращаются в генераторы каскадом обратной связи и после выплёскиваются через гравитационные линзы в открытый космос, чтобы потом сойтись перед кораблями пылающим диском портала.
— Скорость — шестнадцать… двадцать четыре… сорок один… семьдесят… — механически повторял за «искином» Эрлих. — Сто пятьдесят. Расчётная… Входим в портал… Конфигурация три…
