сквозь заросли.
Охваченный страхом, Харл выпрямился и поспешил включить защитный экран. В селении поднялась суматоха, однако панические вопли тут же сменились частым топотом множества ног и треском кустарника – очевидно, на помощь девушке, вмиг побросав дела, устремились все до единого.
Поспешно спустившись к ручью, Харл выбрался из кустов на открытое место… и тут же замер. Сердце в груди застучало с бешеной частотой. К ручью мчалась целая толпа сапов – мужчины с копьями, старухи, истошно визжащие дети. У самых кустов все они остановились, приглядываясь, прислушиваясь, с угрожающей целеустремленностью хмуря брови, но ненадолго. Не прошло и минуты, как толпа, яростно, с треском раздвигая ветви кустов, двинулась в заросли – искать его, Харла!
И тут в наушниках мерно защелкало.
– Харл! – резко, отчетливо окликнул его Эд Бойнтон. – Харл, где ты?
– Здесь, пап, здесь! – вздрогнув от неожиданности, с отчаянной радостью в голосе отозвался Харл.
Эд Бойнтон схватил его за плечо, рванул к себе так, что Харл с трудом устоял на ногах.
– О чем ты только думаешь? Куда исчез? Что натворил?
– Нашелся? – перебил отца Тернер. – Тогда живо назад, оба! Убираться надо, да поскорее. Они порошок повсюду разбрасывают.
Действительно, сапы цепью спешили к ним, горстями швыряя в воздух порошок белого цвета. Подхваченный ветерком, порошок – очевидно, что-то вроде толченого мела – клубился в воздухе, оседал на все вокруг. Еще часть сапов, возбужденно выкрикивая что-то на высокой ноте, кропила землю перед собой маслом из объемистых глиняных кувшинов.
– Верно, пора уходить, – мрачно согласился Бойнтон. – Если уж сапы разбушевались, связываться с ними крайне не рекомендуется.
Однако Харл замер на месте, уперся.
– Но ведь…
– Идем! – рявкнул отец, дернув его за руку. – Уходим, уходим! Нельзя терять ни минуты!
Харл в нерешительности оглянулся назад. Отыскать взглядом девушку не удалось, но остальные сапы суетились повсюду, горстями бросали в воздух толченый мел, брызгали во все стороны маслом… а часть их, вооруженная копьями с железными наконечниками, зловеще придвигалась все ближе, вороша ногами траву и кусты, постепенно сжимая круг.
Окинув их взглядом, Харл послушно последовал за отцом. Мысли кружились бешеным вихрем, путались в голове. Девушка исчезла, как не бывало, и больше он наверняка никогда с ней не встретится. Мало того: стоило ему показаться ей на глаза, она завизжала и умчалась со всех ног.
Почему? Чушь какая-то! Почему она шарахнулась прочь, не помня себя от ужаса? Что он такого сделал?
И почему ему не все равно, увидится он с ней еще или нет? Кто она для него? Ответа Харл отыскать не мог. Он попросту не понимал самого себя. На его взгляд, разумного объяснения случившемуся не было. С вещами настолько непостижимыми он не сталкивался еще никогда.
Шагая вслед за отцом и Тернером обратно, к яйцу, ошеломленный, раздавленный, Харл безуспешно старался уловить суть происшедшего между ним и девушкой, однако причина недоразумения оставалась загадкой. Сначала у него вдруг помутилось в голове, а после она будто с ума сошла… но почему? А ведь смысл во всем этом есть, наверняка есть – только ухватить бы ниточку…
Невдалеке от яйца Эд Бойнтон остановился и оглянулся назад.
– Счастье, что уйти удалось, – сказал он Харлу, покачав головой. – Взбудораженные сапы буквально звереют. Сапы – животные, Харл, вот кто они таковы. Животные. Дикари.
– Идемте, – поторопил их Тернер. – Убираться отсюда надо, пока не поздно.
* * *
Джули неудержимо трясло даже после того, как одна из старух дочиста вымыла ее в ручье, очистив от скверны, и с ног до головы растерла маслом.
Сжавшись в комок, обхватив руками колени, Джули сидела в уголке и дрожала, тряслась всем телом. Рядом, не снимая руки с ее обнаженного бронзово-смуглого плеча, мрачно хмурясь, стоял ее брат, Кен.
– Кто это? Кто за мной приходил? – стуча зубами, пролепетала Джули. – Откуда взялась эта жуткая… отвратительно жуткая тварь? Мне от одного ее вида худо сделалось!
– Как она выглядела? – сурово спросил Кен.
– Как… как человек. Только таких людей не бывает. Не может быть. Железный весь, от макушки до пят, ладони и ступни просто громадные, а лицо совсем бледное – белое, рыхлое, будто мука. В жизни не видела твари противнее. Белесая, железная, чахлая… вроде какого-то корня, выдернутого из земли.
Кен бросил взгляд на старика, сидевшего рядом и с напряженным вниманием слушавшего их разговор.
– Кто это мог быть, мистер Стеббинс? – спросил он. – Кто это мог быть? Вы разбираетесь в таких вещах. Кого она видела?
Мистер Стеббинс неторопливо поднялся на ноги.
– Стало быть, белая кожа? Бледная, рыхлая? Точно тесто? И огромные ладони со ступнями?
– Да, – кивнула Джули. – И… и еще…
– Что?
– Еще эта тварь была слепа. Вместо глаз какие-то штуки… пара черных кругов. Черных, как ночь.
Вновь задрожав, Джули опасливо покосилась в сторону ручья, а мистер Стеббинс напрягся, стиснул зубы и решительно кивнул.
– Знаю! – объявил он. – Я знаю, кто это был.
– Кто же?
Мистер Стеббинс, нахмурившись, забормотал себе под нос:
– Казалось бы, этого не может быть, но описание… описание…
Задумчиво морща лоб, старик устремил взгляд куда-то вдаль.
– Эти твари живут в пещерах, – наконец сказал он. – В пещерах глубоко под землей. В недрах высоких гор. Внизу, под землей, под горами, в громадных коридорах и полостях, самими же ими и вырытых. Твари эти – не люди. С виду похожи, однако не люди. Живущие в подземельях, они роют из земли металл. День и ночь роют, копят металл, а наверх поднимаются разве что изредка: на солнце не могут смотреть.
– А как они называются? – спросила Джули.
Мистер Стеббинс снова надолго задумался, напрягая память, вспоминая былые годы, некогда читанные древние книги, некогда слышанные предания. Твари, живущие под землей… с виду похожие на людей, однако не люди… роющие подземелья и добывающие из земли металлы. Слепые твари с огромными ладонями и ступнями, с белесой, как тесто, кожей…
– Гоблины, – объявил мистер Стеббинс. – Тварь, с которой тебе довелось столкнуться, называется «гоблин».
Джули, кивнув, еще крепче обхватила колени, во все глаза уставилась на землю у ног.
– Да, – подтвердила она. – Название как раз для нее. Жуткая тварь! Я перепугалась до полусмерти… вскочила – и бежать, бежать! Такая страшная, ужас! – призналась она, однако, подняв взгляд на брата, слегка улыбнулась. – Но ничего. Теперь мне уже лучше, и…
Кен, потерев широкие смуглые ладони одна о другую, с облегчением перевел дух, удовлетворенно кивнул.
– Вот и прекрасно, – сказал он. – Тогда идем, продолжим работу. Работы у нас – невпроворот. Целая куча.
По комнатам большого каркасного
