А интересно, кстати, как относятся к нему, Кириллу, мужики, те, в кого он влюбил девчонок на Скади… Вроде бы должны с ревностью, если они – настоящие мужики…
Он разыскал в казарме Мишку Афонинцева и тоже отвел в сторонку. Закурили.
– Слушай-ка, Афоня… Скажи, как ты ко мне относишься?
В полумраке было видно, как у Мишки отвалилась челюсть.
– Ты чего, командир? Башню с курса свернуло?
– Башня у меня в полном порядке. Может командир интересоваться, что о нем думают подчиненные?
Афоня затянулся сигаретой, потом сплюнул:
– Как может относиться ефрейтор к прапорщику? С завистью, конечно! – Афоня хрюкнул.
– А если серьезно?
– А если серьезно, то я весьма уважаю тебя, Кир, и весьма тебе благодарен. Ты ведь меня три раза спасал от… – Мишка помолчал секунду, – от проблем со здоровьем.
Кирилл тоже затянулся и сказал тихо:
– Спасал, было дело… А помнишь наш давний разговор на Незабудке? Ну тот, про Пару Вин…
– Помню, конечно! И вправду давно это было. – Мишка опять сплюнул. – Боишься, что я Альвину к тебе ревную?
Кирилл не ответил.
– Ты пойми, Кир… Она ведь мне дает по первому желанию, а что еще солдату надо! Мы на войне, Кир, здесь не стоит заводить серьезную связь. Любого из нас гости в любое время могут на тот свет отправить. Вот уделаем гостей, тогда и будем о любви думать. Война все спишет! А пока было бы что есть, где спать и с кем перестыкнуться… Я так думаю!
Последняя Мишкина фраза прозвучала с вызовом.
– И не только я так думаю. Все наши мужики такого же мнения. Это ты только у нас такой романтик! Развел вокруг себя гарем, а оглаживаешь одну! А ты бы подумал прежде, что будет с твоим гаремом, если тебя – не дай Единый! – ухлопают. – Мишка трижды сплюнул через левое плечо.
– Типун тебе на язык, Афоня! – Кирилл поневоле поморщился.
– Да я и с типуном на языке жить согласен! – Мишка снова хрюкнул. – Лишь бы жить!.. Не писай на зенит, прапор! От нас тебе вреда не будет. Думаешь, мы не понимаем, что все «кентавры» твоей везучестью повязаны. К другому командиру попадешь, и дня, может, не проживешь. Так что мы тебя не подставим. А насчет гарема… Ты его под свое начало собрал, ты и ботву насчет метелок поджаривай! Мы только в постели тебе помочь можем!
И Кирилл вдруг подумал, что не только он стал профессиональным убийцей. Вся его команда – одного поля ягоды, как говорил бедняга Спиря. И все они живут одним днем. Прав Афоня: пока было бы что есть, где спать и с кем перестыкнуться. И его, Кирилла, главная задача, чтобы у Афони и его боевых товарищей все это было. А к гарему надо относиться как к боевому снаряжению, как к защитной форме. А что касается перестыкнуться, так есть же у него Светлана. И ее вполне хватает для любви.
– Ладно, Афоня, я все понял. Пошли, скоро отбой. Чья сегодня очередь в «комнату для релаксаций»?
– Стибы и Стояка.
Повезло сержантам Стиблиной и Непосидяке – те сегодня будут спать меньше других. И кто-то еще, после них. Кто – неважно… А дольше других сегодня спать будут прапор Кентаринов с ефрейтором Светланой Чудиновой. Потому что у них плотская любовь была вчера, а завтра ждет необычный бой… Черт возьми, может быть, вообще сегодня запретить ночные мероприятия?
– Слушай, Миш… А не прикрыть ли нам сегодня релаксационную лавочку вообще? Как думаешь, ефрейтор?
– Я бы на твоем месте прикрыл, – сказал Мишка. – Эти аквафилы… Понятно, что гости гостями, но ведь мы с ними еще не сталкивались. Береженого Единый бережет!
Они двинулись в казарму.
И по дороге Кирилл решил, что ничего он прикрывать не станет.
От одного сты… от одного любовного свидания бойцы сил не лишатся. Не в первый раз! И очень надеюсь, что не в последний!
Утром, когда «кентавры» собрались после завтрака в курилке ради первой сигареты, Мишка ехидно спросил Эллу Стиблину:
– Скажи-ка, друг Стиба, а чего это вы со Стояком вчера в «комнату для релаксаций» не бегали? Терпелками решили с кем-то помериться?
Непосидяка показал Мишке маленький кулак, а Элла презрительно усмехнулась:
– А того, друг Афоня! Я бы объяснила, да ефрейторам, боюсь, не допереть! Вот когда сделаешься сержантом, тогда и поговорим.
– Ну, а вдруг я допру и сейчас! – Мишка подмигнул. – Афонинцев – страшно сообразительный. Ты и сама давно могла бы это заметить, кабы была наблюдательной.
Усмешка Стибы стала еще более презрительной.
– Дело в том, Афонюшка, – сказала Стиба проникновенным тоном, – что колы да дюзы – не всегда в жизни самое главное. Особенно, накануне серьезного боя. А ты об этом, небось, и не догадывался.
Галдеж в курилке прекратился, все внезапно помрачнели, словно Стиба произнесла поминальную молитву.
С утра в боевой день это был удар по готовности. Нанесенный с абсолютно неожиданной стороны.
– Отставить, «кентавры»! – скомандовал Кирилл, прикуривая у Светланы. – То, что аквафилы нам прежде не встречались, – не причина ссать на зенит. Нам и все остальные виды гостей когда-то встретились впервые, однако не все здесь даже ранены.
– И в самом деле, – сказал Тормозилло, – чего носы к пепельнице пригнули? Справлялись раньше – справимся и теперь! Командир прав! После Незабудки у нас была серьезно ранена одна только Костя.
Все глянули на Камиллу Костромину и тут же отвели глаза.
Нет, поведение «кентавров» перед сегодняшним боем было слишком уж непривычным, чтобы обойтись без командирской раздачи.
– Вот что, друзья мои, – сказал Кирилл. – Вы знаете, что нам до сих пор удивительно везло в боях. И я не вижу причин, почему не должно везти дальше. Просто надо быть внимательными, постоянно следить за обстановкой, ни в коем случае не бросать в беде товарища… Кол мне в дюзу, да что я с вами как с курсантами учебного лагеря!
– А мы в последние два дня и были курсантами учебного лагеря, – сказала Светлана.
Народ слегка повеселел.
– Угу, давно на симуляторе не сидели, – рассмеялась Громильша. – Я уж думала, у меня штеки пленкой затянуло.
– Ага, – тут же вставил Подобед. – Будто целка восстановилась! Незабываемое ощущение!
Все так и грохнули.
– Попроси вечером Юрашу, пусть дефлорацию произведет, – продолжал Подобед.
Теперь Кривоходов показал языкастому кулак, и все стало обычным.
И уже когда летели к озеру с аквафилами, Кириллу вдруг пришло в голову, что необычное поведение бойцов вполне может объясняться изменением морального духа гарема. Не в том смысле, что девицы испугались грядущего боя… Просто, если вчерашний сеанс ментальной обработки подействовал, они должны воспринимать бой с аквафилами не как рутинную, давно надоевшую, повседневную работу, а как святое дело во имя защиты человечества. И остальная часть отряда хоть и не понимала ничего, но была заражена этой аурой, этой верой в святость предстоящего. А он-то решил, что «кентавры» стреманулись!
