Маккой взял гипо.
– Я вас отпускаю отсюда вместе со всеми вашими мыслями, – как только возьму образец крови.
– Образец крови излишен. Сенсоры записали все показатели стандартного осмотра.
– Я знаю, но я хочу сделать несколько дополнительных тестов…
Спок поднялся. Впервые за долгое время эмоции, на подавление которых
он тратил столько сил, возмутились в нем, грозя нарушить его абсолютный контроль, но он снова безжалостно подавил их. Доктор Маккой никогда не узнает, насколько его небрежное замечание ранило вулканца.
– Человек или вулканец, – я вам не подопытное животное.
– Подождите, Спок, ради всего святого!… Я не имел в виду…
Спок двинулся из лазарета, все еще в комбинезоне для осмотра. Он
предпочитал переодеться, вернувшись к себе в каюту. Он не мог придумать логической причины, по которой ему следовало остаться и терпеть докторские шпильки, буквальные ли, или фигуральные, но все – в слишком человеческой манере.
Однако, оказавшись за пределами лазарета, Спок приостановился. Он снова взял эмоции под контроль, осадив возмущение, которое доктор Маккой заставил его почувствовать. Это чувство, даже оправданное испытанным унижением, означало потворство себе и было недопустимо.
Он задумался о просьбе доктора, развернулся и без колебаний снова вошел в лазарет.
Доктор Маккой занимался какими-то файлами. Он поднял глаза.
– Да, мистер Спок? – холодно сказал он, – Что еще?
– Если вы полагаете, что в ваши обязанности входит взять образец крови,
то моя обязанность – выполнить ваш запрос, – сказал Спок.
Выражение лица доктора Маккоя оставалось нелюбезным.
– Так, да? Я вам благодарен за вашу снисходительность, коммандер Спок.
Я вам назначу время приема, в какое-нибудь другое время. Как вы можете видеть, сейчас я занят.
Спок посмотрел на него, подняв бровь, но ничего не спросил.
– Очень хорошо, доктор, – сказал он ровным голосом. – Как вам будет удобно. – И вышел.
Маккой посмотрел вслед офицеру по науке. Вулканец не выказал ни следа своей произошедшей ранее потери самообладания, не подал виду, что при отпоре Маккоя он почувствовал раздражение. Походка его была совершенно обычной, – размеренной и почти неслышной.
Маккой хмуро уставился на файлы.
Чертов твой кельтский нрав, сказал он себе. Это не было признанием твоей власти, это было попыткой помириться. Которую ты швырнул ему в лицо.
На миг Маккой задумался, а не пойти ли за Споком. Но решил, что лучше ему немного остыть. Обвинения коммандера Спока в ненужных медицинских пробах задели Маккоя, – возможно, потому, что не были полностью неверны. По большому счету, – да, но не совсем. Уникальные индивидуумы требовали уникального медицинского подхода, и подготовка к возможным кризисам была первой мотивацией Маккоя. Даже если и не следовало ожидать кризисов в течение этого полета.
Но он не мог отрицать и того, что в нем, кроме того, канючил исследователь, которому ой как хотелось взглянуть на клеточную структуру получеловеческого – полувулканского существа.
Маккой ухмыльнулся. Коммандер Спок, подумал он, да вам просто повезло, что я не запросил анализ ткани. Как бы вы отреагировали в этом случае?
Маккой подготовился к новому обследованию. Когда представится такая возможность, он помирится с коммандером Споком. Доктор был уверен, что ему удастся организовать улучшение настроения вулканца так же легко, как он спровоцировал нехарактерную вспышку обиды.
Задействуем его человеческую сторону, подумал Маккой. Это сработает.
Линди оперла локти на ограждение галереи и съехала вниз по трапу.
– Линди, ты так ноги переломаешь, – Марцеллин, мим, поднялся со сту
ла, стоявшего рядом с корралем Афины. Даже когда он не был в гриме и позволял себе говорить, он все равно двигался как на сцене. Линди нравилось смотреть на него.
– Нет, не переломаю, но спасибо за заботу. Как она?
– Беспокойна, разумеется. Не думаю, что у них тут есть манеж, в этом ковшике, а?
– Нет, боюсь, нету.
– А надо бы. Тут полно места.
– Спасибо, что приглядел за ней. Увидимся на репетиции.
– Ладно.
Она проследила за ним взглядом, восхищенная его изящной походкой и стройной фигурой.
Афина фыркнула и потянулась через ограждение корраля, ища лакомства. Линди дала ей протеиновый шарик и почесала за ушами, под челюстью, по широкому лбу.
– Ты думаешь, эти маленькие подарочки всегда будут так же появляться,
а? Что ты будешь делать, если я утрачу свое мастерство? – Она вытащила из воздуха еще один, взявшийся в ее руке словно по волшебству, кусочек. Афина зашелестела крыльями и привстала на дыбы. Ей нужно было размять ноги и крылья. Палуба шаттлов была достаточно велика, но Афина не могла скакать по металлическому покрытию палубы. Она могла поскользнуться и повредить копыта или ноги.
– Я знаю, что трудно стоять столько времени неподвижно, но потерпи
еще немножко, и, может, кое-что у нас будет, хорошо? – Афина попыталась засунуть нос в один из ее карманов. – Нет, больше пока ничего нету.
Чистя корраль Афины, она замечталась о будущем компании. У нее были
свои амбиции. Она представила, как покупает небольшой звездолет и они гастролируют по всей Федерации. Она представила культурный обмен с Клингонской Империей, который поможет установить хорошие добрососедские отношения не только между простыми людьми, но и между правительствами.
Но сначала ей нужно справиться с этим контрактом. У нее были опасения, что культурный реликт с Земли не сработает в случае с инопланетной публикой. Но номера были достаточно зрелищными. Некоторые люди смотрели на них как на устаревшие уже триста лет назад. Ей же, прежде всего, думалось, что эти номера обладали – по крайней мере, некоторые из них, – тысячелетней историей.
Ей хотелось, чтобы у нее было больше информации о водевиле. По сути, в основу компании легли какие-то обрывки и мечты. Лазерных записей, как и записей на пленке, настоящих водевильных представлений, не сохранилось, фильмы были редки, информация отрывочна, книг очень мало. Она наведывалась в библиотеки всех городов, где они останавливались, выискивая информацию, так никогда и не попавшую в компьютерные банки данных. Она находила старинные бумажные книги, статьи, афиши, заезженные микрофильмы и или газетные объявления, возвещающие то, что никто не видел уже в течение столетий. После того, как она взяла дело своего отца в свои руки, она внесла некоторые изменения. Он был более осторожен.
Иногда Линди включала в программу анахронические номера, вроде охотничьего танца, но она знала, что делает. И при необходимости признала бы это.
